Как я преподавал в Америке (исповесть)
В осенне-зимний семестр 1991 года (сентябрь — декабрь) я преподавал в Весленском университете в США. Я вел два курса: «Национальные образы мира» на английском языке и «Русский образ мира» для славистов по-русски. Это был мой первый приезд в Америку, и я удивлялся многому. Как мне привычно, я вел дневник своей жизни там и мыслей об Америке в сравнении с Россией и нашей ситуацией. Когда я раскрыл эти записи три года спустя, я понял, что они могут представлять общий интерес.
Я только прошу читателя иметь в виду, что каждое наблюдение и мысль — частичны и носят печать момента и настроения, и могут быть и ошибочны, и что в другой день иной факт и другая мысль могут опровергнуть их. Но именно так идет процесс живого мышления. Оно здесь и зафиксировано по ходу жизни.
Это не заметки журналиста. Мои наблюдения имеют особенную цель: проникнуть в систему ценностей американской цивилизации в сравнении с российской, понять по деталям быта и поведения те координаты и ориентиры, какими руководствуются люди в обыденной жизни, их религиозные и философские значения и смыслы, хотя люди могут и не подозревать о них.
Весленский университет расположен среди зеленых холмов Новой Англии, в городке Миддлтаун («средний город» — буквально) в штате Коннектикут, то есть на востоке Америки, между Бостоном и Нью-Йорком. Университет небольшой — 2500 студентов, частный и весьма престижный. Еще Диккенс выступал в нем…
30. XII.94
Державинская «Река времен в своем стремленье уносит» не только «все дела людей», но и наши понимания этих дел и оценки исторических событий. И сегодня я, естественно, иначе думаю о многом. Однако не стану влезать с теперешними —
тоже односторонними, своими понятиями исправлять тогдаш ние. Это было бы нечестно и повредило б достоверности сей исповести, искренности ее тона, чем дорожу.
25.11.98
19.8.91. В Шереметьево. 4 утра (ночи).
Жду отлета в Нью-Йорк[1]. Чуждо мне. Устраиваю себе домик из сих бумажек и скрываюсь в нем: ныряю в записи.
2 суток (или 3) — в предотъездных бегах, делах.
Из сильных впечатлений:
Дочь младшая звонит из Дивеева и советуется со старшей старец там сказал ей идти в монашенки. Она смущена. А я — аж отвратился от христианства: ловят души[2].
А вчера рано ввалились молодые: перевезли Ларису из Дивеева — Андрей Щербаков, Тема Гилянов, Настя. (Молодые ре бята эти — участники Федоровского семинара Светланы и стали близкие к дому. —2.7.94.) На кухне засели завтракать — да так и проговорили до обеда — вшестером! Как бы зятья, мужики в доме. Я ликовал. Св. объяснила:
— Гоша страдает от отсутствия мужского элемента в доме И вот ему — праздник!
Но какая подмога бы — зятья!
Йель, 24 августа 1991
Светлана, Настя, Лариса!
Ой, как не вовремя я уехал! Тут только и приникаешь к телевизору — ловить новости из Москвы! Уж представляю, как Мам мушка лежит и сиськи крутит в политическом Эросе, глядя в телевизор.
Да, ажжаль!.. Опять тотал…
Хотя Ельцин действует, как Петр: варварски — против варварства.
Ну ладно. Жил я 4 дня у Сукоников (друзья, переехавшие в США. — 2.7.94) в Нью-Йорке. Вчера они привезли-передали меня Майклу и Кате в Йеле. (Майкл Холквист и Катерина Кларк — слависты, авторы книги о Бахтине. Кларк училась в
Московском университете вместе со Светланой и жила в соседней комнате общежития. —2.7.94.) Приехали сегодня Грейс и Витя. (Виктор Потапов — экономист, увлекся Федоровым, и Светлана познакомила его с Грейс, подругой Кати, на которой он женился. 2.7.94.) Посылаю с ним письмо.
Неделю, похоже, буду с Холквистами: они едут на Север в штат Мэн к сыну и берут меня до пятницы (30?). Потом переселюсь в Миддлтаун.
Пока осваиваюсь с языком. Для первых лекций материал есть, а там — буду себя переводить.
Как долго еще впереди без вас — и как скучно!
Записюрек не делаю.
Вчера пытался от Сукоников звонить — поздравить Св. с 50-ле- тием. Пили тут все твое здоровье.
Деревня, полагаю, отпала… Но я понимаю: сам бы торчал в городе, «Роковые минуты» истории!..
Ох! Путь далек лежит!.. It's a long way to Teperery
Обнимаю. С оказией буду еще писать и что-нибудь посылать…
Па-а, Га…
1 сентября 1991. Ничего! Везде одно солнце. И небо. И шум листвы. Так что считай — дома. Еще вот машиночку раскинул — и счет страничек продолжать буду московский…
А вообще-то я — в США. Уж 12-й день. Беспамятно — в смысле: безотчетно, незаписуемо — обитаю. И русский язык впервые включаю, а то сразу нырнул в английский, чтоб освоиться. И сейчас со страхом возвращаюсь: как бы не разрушила русская речь тонкую пленку английской ментальности, которую начал вокруг себя ткать…
А за эти две недели — заговор правых[3] и разгром их Ельциным. В самолете в Шенноне в Ирландии узнал об этом. В Москве Светлана от телевизора не отходит. Минуты роковые истории вершились, пока я тут американствовать привыкал.
Какой-то я — не я. Как некто иной, за кого меня принимают по ошибке. Вот — за «профессора» Весленского университета, где я осел — в апартаменте, квартире двухкомнатной, где бы семье обитать. Кухня, ванна, холл, холодильник и услуги… Я еще ерепениться было начал: мол, первый этаж, центр города, вида и воздуха нет: вид во двор, как из камеры в стены тюрьмы… Но вот переночевал, сбегал по травке, зарядку поделал, поел хлопья, молоко, яйцо, кофе, сыр, хлеб — где бы это в Москве? Правда, на 40 долларов сразу закупил еды — по подсказкам При- сциллы Майер (славист, заведовала русистикой в Весленском университете, она меня пригласила, руководила и опекала. — 2,7.94). А это — 1200 руб. по нынешнему-то курсу. С ума сойти! А там мои — никакой еды не имеют. Я ж на потеху америкашкам рассказываю анекдот: заходит человек в магазин и просит: «От весьте, пожалуйста, полкило («фунт», по-ихнему)еды». А у них сотни одного сыра сортов и прочего. «У нас — проблема отсутствия, здесь — проблема выбора», — как наши эмигранты фор мулируют…
