Один раз во сне я изобрела новый способ исполнения желаний. Нужно записать что-нибудь в свой телефон – и через какое-то время он обязательно это выполнит.
Вообще-то я всегда раньше так делала. У меня было всегда столько дел, что чтобы что-нибудь не забыть, я записывала их в телефон. Я научилась этому не сразу, сначала я переправляла себе дела сообщениями с одного телефона на другой, и это было так весело – писать самой себе письма. Потом я приспособилась писать о своих самых сокровенных желаниях одному очень доброму, ласковому и чистому существу, которое не столько меня слышало, сколько работало голосом совести, и то, что я писала – несомненно исполнялось, так я верила в чистоту этого существа. Так же, как в чистоту дождя. Что стоит только сосредоточиться и напрячь побольше силу воли, как твои желания исполняются. Чистота всемогуща, в этом ее сила. Чистота и дождь – одно и то же. Какой-то высокий явный смысл, откровение с небес сразу обо всем, залог благоденствия, голос Божий, веющий чистотой.
Когда мне бывало плохо, я выходила ночью на кухню послушать дождь. Он говорил обо всем сразу, но я понимала его язык. Я знала, что он рассказывает сейчас о капельках, которые стекают в лесу с листьев, я кожей это чувствовала. Напоследок он так чисто и глубоко дышал на меня из окна, что я начинала понимать смысл бытия. В это время в чашке с чаем как раз заваривался лимон, потому что чай я уже забыла выпить. И этот последний и глубокий вздох дождя, в котором просвечивал весь мир, был как-то связан с последним глотком чая, пропитанного лимоном.
И наутро мир вокруг снова защелкивается гадостью, которая абсолютно безразлична к тому, кто живет спокойно, но начинает тут же одолевать тебя, как только ты захочешь в жизни что-либо сделать. Видимо, на одно доброе дело существует такой мощный и могущественный отпор Вселенной, чтобы человек понял, какое он маленькое существо и что без помощи Бога или телефона он не может ничего. И вот как только решишь стать чистым и светлым здесь и сейчас – чтобы достичь хоть мало-мальского свершения в жизни – приходится подниматься высоко в горы, чтобы посмотреть вверх, и только тогда твой взгляд достигает Господа, или поговорить ночью с дождем. Или понять, что по сравнению со здоровьем твоего ребенка ничего не важно, и почувствовать себя очень сильным.
И вот тихий день сквозит нал волной, первый день лета выдался в июле, первый светлый огромный трепещущий всемогущий день.
Но помня о том, что тебе на утро понедельника понадобится сантехник, ты пишешь в телефон «сантехник» – и тебе звонит сантехник, но с задержкой в день, не с утра, а вечером – ведь мало того, что твои желания исполняются – они еще и звонят в удобное для тебя время. Стоит только поспать в гамаке на даче у друзей, куда тебя положили случайно – как тебе снова звонит твой телефон и оттуда говорят, что в твоем собственном доме уже сделали крышу.
Гоп-ля-ля. Чудеса в прямом эфире. Прогноз погоды. Дождь будет в 7 часов вечера. Надо подготовиться и записать в телефон побольше дел заранее, чтобы он их превратил в чудеса.
Последний снег пахнет земными воспоминаниями. Первый снег пахнет небесными. Первый снег – это то, что ангелы пытаются нам сказать, но не могут.
Я живу на земле, душа моя живет на небе и ждет, когда ее позовут домой. Поэтому я выхожу из дому по ночам, якобы переставить машину, а на самом деле погулять среди только что упавшего с неба первого снега, вдохнуть его и послушать, что передают небеса. Я делаю вид, что сейчас пошлю фотографии всем знакомым, точнее, кому-то одному, кто лучше всего меня слышит и лучше всего понимает. Я делаю вид, что я случайно вышла погулять, надев белый шарфик в полоску и темные очки, чтобы уберечься от света, которого, кроме меня, ночью никто не видит, ведь у меня, как у фотографа, чувствительные глаза. Фотограф – это тот, кто транслирует свет. Поэтому я и надеваю очки от солнца на лоб утром в зале среди тренажеров, и когда со мной хотят познакомиться и первым делом спрашивают: «А зачем вам очки?», я хитро улыбаюсь и отвечаю: «А это когда мне все здесь надоест, чтобы их надеть, и ничего больше не видеть!» Никто не узнает, что если я их сниму, то окажусь абсолютно беззащитна перед световым потоком вселенной, по этой же причине я иду после фитнеса пить кофе – чтобы все подумали, что я обыкновенный человек.
У ангелов синие глаза и прохладные нежные крылья. При свете солнца они начинают звенеть мириадами льдинок и просвечивать трепетом звезд.
Когда они спускаются с неба, звучит «Осенний вальс» Шопена. Если их спросить, зачем они на земле, они улыбнутся и ответят, что они пока еще сами этого не знают, а потом исчезнут, оставив по себе у вас в руках хрусталинку из дождя, и света, и запаха первого снега, и тогда счастье всех любивших на земле прольется вам в руки.
Первый снег пахнет звездами, его снежинки – что лучи из вездесущего космоса, что доносят звуки далеких планет. Есть ли жизнь в других мирах и галактиках – я не знаю, зато знаю, что есть жизнь на небе и о чем там сейчас говорят. О том, что на земле осталось двое маленьких детей, после того, как погибла их мама, на небе сейчас всенародное собрание, как помочь и кто будет заботиться теперь о них на земле, но мама их поможет им теперь лучше всех, ведь она тоже теперь – ангел. И я жду от нее новостей. Я выхожу на небо, потому что нестерпимо больше оставаться на земле, где все, что не происходит – призвано пригнуть тебя еще больше, заставить полюбить тебя деньги и все, что они дают, – и только немногим удается перебороть эту силу земного притяжения и вспомнить, что они пришли с неба, хоть и родились на земле. За этим я и выхожу в ночь, ночь меняет до неузнаваемости все вокруг и невозможно уже больше лгать – так же, как в детстве или при первых каплях весеннего дождя, когда он капает у тебя во дворе об асфальт, или под первый снег. Он так красиво лежит на аккуратно подстриженных кустиках в парке – как будто бы их полили белой хрустящей карамелью – это отражаются такие же кустики, только на небе, это небо нам показывает, как они будут выглядеть там. Трава тоже под снегом, что так мягко потрескивает под ногами, и две или три старушки с мопсиками мерцают на горизонте, гуляющие в три часа ночи – интересно, кем они будут на небе, вот птицы – я знаю, кто, – это души тех, кто только что умер и прилетел попрощаться со своими родными. Я теперь буду спрашивать так: кем ты будешь на небе, сапожник, портной? Я буду фотографом. И буду по-прежнему фотографировать первый снег, только что выпавший в парке.
