Над городом Великий Гусляр гремели громкоговорители, исполняя жизнерадостные песни. Солнце прорывалось сквозь облака. Пионеры в белых рубашонках пробегали туда и сюда. Горожане потоками текли под транспарантами и лозунгами, натянутыми поперек улиц. Автобусы из-под приезжих гостей выстроились в ряд на площади, где раньше стояли торговые ряды, а теперь сквер и покрытый брезентом памятник землепроходцам. Сегодня, в день семисотпятидесятилетия города, памятник будет торжественно открыт.
Жильцы дома шестнадцать сидели во дворе вокруг стола, расшатанного игрой в домино, поджидали, пока жены кончат прихорашиваться, беседовали о прошлом и настоящем.
Корнелий Удалов, в белой рубашке и синем галстуке, причесанный на косой пробор, чтобы прикрыть лысину, оспаривал мнение Погосяна, что есть города лучше Гусляра.
— Например, Ереван, — говорил Погосян. — Две тысячи лет! Три тысячи лет! Пять тысяч лет на одном месте!
— Не в цифрах дело, — возражал Удалов. — Иван Грозный чуть было сюда столицу из Москвы не перевел.
— Неглупый человек был, — упорствовал Погосян. — Передумал.
— Опричники помешали.
— Я и говорю — разве опричники глупые были?
— Трудно с тобой разговаривать, — сознался Удалов. — Плохой ты патриот нашего родного города.
Старик Ложкин, в черном костюме, грудь в медалях и значках, согласился с Удаловым. Он обвел рукой вокруг и сказал:
— Недаром наши предки назвали Гусляр Великим.
— Сами жили, сами и назвали. Ереван никто великим не называл. Зачем называть? Каждая собака знает, — нашелся Погосян.
Разговор перешел на частности. Саша Грубин, который по случаю праздника причесался и побрился, слушал их, слушал и наконец вроде бы без отношения к разговору сказал:
— А славно бы заснуть и проснуться через двести лет. И поглядеть на наш Гусляр в отдаленном будущем.
Соседи прервали спор, подумали и согласились с Грубиным.
— С другой стороны, — добавил Удалов, — на двести лет назад тоже неплохо.
— Бери уж все семьсот, — сказал на это Василь Васильич. — Прибыл в древность, вокруг люди с копьями и стрелами, платят налоги древнему городу Киеву.
— Или татаро-монгольским захватчикам, — поправил Ложкин.
— Пускай захватчикам. Медведи вокруг бродят, олени, кабаны, бой-туры. Самогон из меда гонят.
— Так бы тебе и дали попробовать медового самогона, — возразил Грубин. — Они бы тебя сразу узнали.
— Как? — удивился Василь Васильич.
Все засмеялись, а Ложкин ответил:
— По одежде бы узнали. И по акценту. Они же на другом языке говорили, на древнеславянском.
— И вместо меда получил бы мечом по шее, — подытожил Грубин.
— Ладно, ладно! — не сдался Василь Васильич. — Неужели полагаете, что я к ним без подготовки отправлюсь? Сначала я в Академию наук. Дайте, скажу, мне консультантов по древнеславянскому языку. Подчитаем, подработаем. Выдадут мне также из музея форму одежды. Тогда не отличат.
Василь Васильичу не поверили. Заговорили о путешествиях во времени. Кое-кто читал об этом в фантастической литературе. Кое-кто не читал, но слышал.
Вдруг Удалова посетила интересная идея.
— Пройдет каких-нибудь сто лет, — сказал он, — и станет такое путешествие обычной возможностью. Ведь для науки нет никаких преград. Туристы будут ездить, ученые, возникнет массовое передвижение, жизнь пойдет настолько интересная, что нам даже не снилось. Нужно, допустим, школьникам узнать, как жили в Древнем Египте. Учитель нажимает на кнопку — и вот мы уже в гостях у царицы Клеопатры. Изучайте, дети, наше тяжелое прошлое.
— Вполне вероятно, — ответил Ложкин. — Только надо будет строго соблюдать правила движения. Я читал, что происходит, если нарушишь. Однажды в мезозойскую эру бабочку задавили, а в результате в Америке не того президента выбрали.
Помолчали. Подумали. Потом Грубин сказал:
— Это не вызывает сомнений. Если бы таких правил не соблюдали, то мы этих гостей из будущего уже не раз бы встречали. Как ни маскируйся, натура выдаст. Воспитание подведет, незнание какой-то мелочи, которая всем остальным известна. Откуда ему, к примеру, знать, какое место занимает наша команда в первенстве области по футболу?
— Шестое, — ответили хором Погосян, Удалов и Василь Васильич.
— Вот видите, — обрадовался Грубин. — Вас не поймаешь. А он бы не знал, потому что уже через сто лет соответствующие документы будут потеряны.
— И я не знаю, — сказал Ложкин. — Я даже не знаю, кто первое занимает.
— Сердобольский «Металлист», — пояснили Погосян, Удалов и Василь Васильич.
— А я не знаю, — упорствовал Ложкин. — Я, значит, тоже путешественник во времени?
— Может быть, — сказал Погосян и посмотрел на Ложкина сурово. — Никому в этих вопросах доверять нельзя.
— Не беспокойся, Ложкин, — вмешался добрый Грубин. — Мы тебя знаем. В случае подтвердим где надо.
— Если кто не наш человек, так это жена погосяновская, Берта, — сказал на это Удалов. — Вчера моего Максимку за ухо драла. Свой человек так делать не будет.
— За дело, — сказал Погосян. — Стекло разбил. Не будет хулиганить.
— Если бы я пришельца из будущего встретил, — сказал Грубин, — я бы ему сразу задал два-три вопроса.
— Не видать тебе пришельца, — сказал Погосян. — Что может заинтересовать культурного человека в нашем городишке?
