С. Раннамаа
КАДРИ
(Дневник девочки)
Перевод с эстонского Лидии Тоом
Рисунки Э. Вальтера
Государственное Издательство
ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Министерства Просвещения РСФСР
Москва
1963
Понедельник
Я всегда и в книжках читала и от людей слышала, что дети в нашей стране счастливые, что детство у них беззаботное. И разве это неправда? Анне Пууст очень счастливая, и другие ребята в нашем классе тоже. Только я одна несчастная. Живу в счастливой стране, а сама несчастная. Самая разнесчастная девочка. И не только в нашей стране, а на всем белом свете. Вот что непонятно.
Да и какого мне счастья, чего хорошего ждать от жизни, если нет у меня ни отца, ни матери!
Отец у меня пропал без вести. Потерялся, словно вещь какая-то. Разве это не ужасно? Я даже не знаю хорошенько, как это случилось, – бабушка и разговаривать об этом не хочет.
А мама, бедняжка мама, умерла. Я тогда была такая маленькая, что ничего, ровно ничего не помню... Я смотрю на мамины фотографии, чаще всего на ту, где мама держится за ветку сирени и смеется. Я гляжу на мамину руку и думаю, какой теплой и мягкой была эта рука, как нежно гладила бы меня по голове... Мама сажала бы меня к себе на колени – не теперь, конечно, а раньше: теперь я уже большая... От этих мыслей я всегда плачу, долго-долго, пока голова не заболит.
Ах, почему у меня нет родителей? Ну будь у меня хоть отец, хоть мать, хоть кто-нибудь из них, я бы куда лучше училась! Я бы стала совсем хорошей и счастливой, как все. Обязательно стала бы!
У меня, правда, есть бабушка, мама моей мамы. Она заботится обо мне, делает все, что может. Но бабушка уже старая, а я такая нескладная, и она вечно бранит меня.
Раньше, когда я была поменьше и верила сказкам, я иногда считала бабушку колдуньей, которая похитила меня у родителей. И я все придумывала втихомолку, как бы убежать от нее. Вообще я, кажется, слишком много выдумываю, – так и бабушка считает. Впрочем, она уже давно не говорит этого. Не потому, что выдумки мои стали умнее и от них больше толку, а потому, что я теперь никому ничего не рассказываю, даже бабушке. Теперь я придумываю разные истории для себя одной, чтобы никто не мог смеяться над ними.
Я очень люблю свои тайные истории. Можно вообразить о себе и своем доме все, что угодно. Я и воображаю!
Иногда, по дороге из школы, я воображаю, что у нас дома все совсем другое. Окна большие, и в них видно небо, а в комнате много красивых вещей. Я все время прибираю в комнате, перекладываю разные вещицы и достаю новые, и они еще красивее. У нас есть приемник и громадная, во всю стену, книжная полка! А бабушка улыбается. На ней белый передник, а на ногах туфли с помпончиками, поясница у нее не болит, она всегда сидит дома и заботится, чтобы у нас было чисто и тепло. Я так живо представляю себе это, что уже сама готова верить всему, и прибавляю шагу, чтобы поскорее попасть домой, где так хорошо.
На самом деле все, конечно, вовсе не так, и бабушка, если она вернулась раньше меня, опять чем-нибудь недовольна и находит повод поворчать на меня. Почему я не живу в сказочном мире? Почему у меня нет волшебной палочки, которая исполняла бы все мои желания и сделала бы мою жизнь красивой и интересной? Как хорошо было бы жить в стране сказок, где даже безобразная лягушка может превратиться в царевну, а Золушка – выйти замуж за принца! Тогда и я превратилась бы в заколдованную принцессу, которая томится в темнице у злой колдуньи, тогда и для меня настало бы время, когда злые чары рассеются и я превращусь в красавицу и все меня полюбят...
Все это одни мечты. Никакая я не принцесса, да и бабушка вовсе не колдунья. Бабушка самая обыкновенная старушка, которая любит на свете только меня. Она заботится обо мне и хочет, чтобы я выросла хорошей. Она тоже мечтает, чтобы мы жили получше, но что поделаешь? Она часто вздыхает: «Что за несчастное создание эта девочка!» И я с ней согласна, но от этого не легче. Попросит она меня что-то сделать, а у меня не выходит. Бабушка сердится, поддает мне шлепка и, оттолкнув, делает все сама. Иногда я слышу, как она ворчит: «И в кого этот ребенок уродился?» Ни в кого я не уродилась. Я сама по себе такая нескладная.
Поэтому у меня и друзей нет. И не с кем поделиться своими горестями.
Здесь, в больнице, мне пришло в голову записать самые памятные события моей печальной жизни. Заодно и развлечение будет, а то здесь ужасно скучно. В нашей палате лежат одни взрослые, все они со мной ласковы, только чересчур любопытны. Всё спрашивают да спрашивают. А мне вовсе не хочется рассказывать о себе. Охота была, если не можешь вспомнить ничего хорошего! И вот, чтобы отделаться, я начинаю придумывать.
О маме я сказала правду, но они от меня не отстали и начали про отца выспрашивать, и тогда я им наврала. Сказала, что он далеко-далеко, в командировке, что он инженер. Теперь я каждый раз, когда бабушка навещает меня, побаиваюсь, что какая-нибудь тетя заговорит с ней и тогда все раскроется, и потому стараюсь все время говорить сама. Я вообще боюсь, что бабушка может наговорить лишнего. Я ведь тут никому не сказала, что мы живем в подвале. Меня, правда, никто не спрашивал, на каком этаже наша квартира, но бабушка, того и гляди, может начать плакаться по этому поводу. И выйдет, что я опять соврала. Странно! Неужели она не понимает, что о таких вещах не нужно говорить? Ведь лучше не станет, если тебя начнут жалеть. Раз жалеют, значит, презирают, – я уже это поняла. И в школе у нас никто, кроме классной руководительницы, не знает, что мы живем в подвале. Уже шесть лет я храню эту тайну. Бывало, что кто-нибудь хотел зайти ко мне, но я каждый раз отговаривалась.