Была полуденная тишина. Южное августовское солнце стояло высоко.
Свободные от нарядов бойцы спали в прохладных спальнях, другие занимались в тени деревьев с собаками, разбирали и чистили оружие, проходили теоретический курс стрельбы. Шла обычная, будничная жизнь заставы.
В кабинете начальника инспектор Министерства государственной безопасности майор Комаров знакомился с работой заставы.
Самая значительная часть нарушений падает на перебежчиков из-за кордона.
Работа органов государственной безопасности здесь, на границе, очень сложна. О каждом перебежчике из-за границы надо навести справки, проверить его показания, жалкие документы, обрывки бумажек, с которыми люди часто перебираются через границу. Все это надо сделать в невероятно трудных условиях, когда источники справок и необходимых сведений находятся за границей, и сделать это надо в кратчайший срок.
Вот и сейчас на этой маленькой заставе оказалось семь человек, задержанных при переходе границы. Их отправляют сегодня в районный центр. Впрочем, один находится здесь уже почти двадцать дней.
— В чем дело, товарищ Никитин? — отрывая глаза от ведомости и подымая круглую бритую голову, спрашивает майор. — Почему Кардан так долго задерживается у вас?
— А это один из неудачников, товарищ майор, — ответил Никитин. — Его подстрелили, когда он собирался переплыть речку. Все-таки он нашел в себе силы, чтобы добраться почти до самого нашего берега, но метрах в трех от него начал тонуть. Подоспели наши бойцы. Степанов бросился в воду и вытащил его уже почти без памяти.
— Так… — проговорил Комаров. — Рана была серьезная?
— Нет, не очень. В бедро. Но крови потерял много. Бойцы перевязали его и сейчас же доставили сюда. Наш врач немедленно переправил его в совхозную больницу: надо было извлечь пулю.
— Какая пуля?
— Винтовки Сандерса.
— Как он себя чувствует сейчас?
— Оправился. Три дня назад его выписали из больницы. А первые дни был в тяжелом состоянии. Нервы, должно быть, не выдержали. То смеялся, то плакал, умолял не выдавать его.
— Сведения о нем передали районному управлению?
— Передал на другой день после задержания. Кардан бежал из концентрационного лагеря под Котолани. Районное управление довольно быстро проверило его показания, пока он был еще в больнице. В котоланской газете помещены объявление коменданта лагеря о бегстве Кардана, его портрет, приметы и обещание награды за его поимку. Приметы сходятся. Районное управление предложило мне направить Кардана в его распоряжение. По-русски Кардан не понимает, но хорошо знает французский язык.
— Так, так… — задумчиво сказал Комаров, потирая чисто выбритый подбородок. — Ну, давайте посмотрим задержанных.
— С кого желаете начать?
— Да по порядку… Кто у вас первый? — Комаров посмотрел в список. — Корнелиус? Ну, давайте Корнелиуса.
Старший лейтенант протянул руку к аппарату, стоявшему на столе, и нажал кнопку. Серебристый экран аппарата засветился, и тотчас же на нем появилась высокая комната с опущенными на окнах шторами. В углу стояла койка, возле нее стол и стул. На столе — раскрытая книга, графин с водой, стакан, письменный прибор. На койке спал человек, повернувшись лицом к стене.
— Ну, с Корнелиусом придется отложить знакомство, — заметил майор.
— Отсыпается, — усмехнулся старший лейтенант. — Первые два-три дня они всегда спят без просыпу. Следующий по списку, кажется, Ганецкий?
— Да, давайте Ганецкого.
В такой же комнате, как и предыдущая, Ганецкип — маленький истощенный человек с грустными глазами и длинными, печально опущенными усами — озабоченно рассматривал у окна свой разбитый сапог, стараясь подвязать бечевкой отвалившуюся подметку.
— Гм… Да… Задача нелегкая, — проговорил Комаров. — Вы бы ему, товарищ Никитин, выдали сапоги из специального фонда. Ну, давайте дальше.
В следующих комнатах кто читал, кто беспокойно ходил из угла в угол, кто писал.
Кардан, коренастый человек со смуглым, худым лицом, тонким горбатым косом и густыми черными усами, стоял спиной к окну и внимательно рассматривал в небольшое зеркальце какое-то пятнышко на подбородке, прилаживаясь и так и этак, вертя перед собой зеркальце в разные стороны. Потом вдруг улыбнулся, отложил зеркальце, опустил голову и начал медленно крутить ус, потом досадливо дернул его несколько раз книзу и прошелся по комнате. Остановился у стола под окном, задумчиво глядя вдаль. Постоял с минуту, повернулся и, ероша густые, нависающие над лбом волосы, возобновил медленное хождение по комнате. Под волосами на лбу мелькнул небольшой розовый шрам.
Майор Комаров молча и внимательно наблюдал.
— Шрам на лбу указан в приметах? — спросил он, не отрывая глаз от экрана.
— Указан, товарищ майор, — ответил начальник заставы.
— Об усах что-нибудь сказано?
— Да. «Черные и густые».
— Больше ничего?
— Больше ничего. Да ведь усы вообще не примета. Сегодня есть, а завтра сбрил.
— Конечно, но поскольку они имеются…
Кардан подошел к стулу, сел, откинулся на спинку, свободно и непринужденно закинул ногу на ногу и протянул руку к столу за раскрытой книгой. Опустив голову, начал читать. Небольшая смуглая рука мягким, почти неуловимым движением длинных пальцев перевернула страницу. Кардан читал. Комаров не сводил с него внимательных, спокойных глаз. Снова мягко перевернута страница… В кабинете продолжается молчание.
![Приключения Сэмюэля Пингля [с иллюстрациями]](/storage/book-covers/fc/fc39a5abae6443457fe1ac7d2fcc954d4e486557.jpg)
