Бридлвуд-Мэнор, Клифтон, Великобритания
2 декабря 1829 года
– Ребенок – урод! – вскрикнула акушерка, едва не выпустив из рук скользкое тельце новорожденного.
– Что ты имеешь в виду? – Марта Хаверсон быстро отошла от постели роженицы.
– У него не рука, а обрубок.
Экономка посмотрела на круглое лицо миссис Телфорд и лишь потом опустила взгляд на кричащее существо. Как акушерка и сказала, одна ручка у младенца была слишком короткой – по локоток, – словно кто-то обрезал все остальное.
– Что? – Женщина, только что познавшая радость материнства, повернула голову, стараясь разглядеть своего ребенка.
После очень тяжелых родов герцогиня лежала на постели, не подавая признаков жизни. У нее не было сил разговаривать, но услышав страшные, роковые слова акушерки, она приподнялась на одном локте. В ее фиалковых глазах застыл страх.
– Ты сказала «урод»? Мой сын – урод? Дай мне его немедленно.
Марта с тревогой следила за тем, как ее светлость осматривает ребенка. После пяти лет брака и пяти выкидышей герцогиня наконец-то родила наследника. И какие же это были трудные роды! Ей так хотелось, чтобы госпожа отдохнула! Лучше бы они с акушеркой молчали.
Герцогиня, бледная как смерть, в ужасе смотрела на изуродованную ручку своего долгожданного ребеночка.
– Нет, нет, – простонала она. – Муж и так ненавидит меня, а теперь непременно предпримет что-нибудь ужасное.
Марта приняла ребенка у хозяйки и обменялась с миссис Телфорд многозначительным взглядом, вполне разделяя страхи герцогини.
– Не волнуйтесь так. Его светлость обрадуется крепкому мальчугану, – уверила Марта, чуть наклоняясь, чтобы поправить простыни.
Младенец закричал, словно опровергая ее слова.
– Ты его не знаешь, – заплакала герцогиня. Увидев уродливую ручку сына, она, казалось, лишилась последних сил. Закрыв глаза, несчастная женщина откинулась на подушки. По щекам ее потекли слезы горечи, безысходности, обиды. Вдруг она начала мотать головой как будто в горячке.
– Не надо так убиваться, ваша светлость, – произнесла миссис Телфорд. – Вы очень слабы, вам нужен отдых.
Марта видела, что герцогиня не слышит их. Она, казалось, ушла куда-то в свой мир. Ее губы шевелились: быть может, она молилась.
– Не стой столбом, помоги мне. – Слова повивальной бабки заставили Марту осознать, что она уже несколько минут смотрит на свою хозяйку.
– Она будет жить? – шепотом спросила Марта у акушерки.
Миссис Телфорд оценивающе оглядела герцогиню, и складки у ее губ стали еще глубже.
– Не знаю. В любом случае бессмысленно стоять и таращиться на нее. Нужно заняться ребенком. Ну давай же, скорее, скорее!
Марта, которой напомнили о ее долге, оторвалась наконец от кровати хозяйки и отправилась купать новорожденного, который уже не плакал и уютно устроился у нее на руках. Сама она не могла иметь детей и поэтому с большим нетерпением ожидала появления в доме малыша. Сейчас, однако, от ее радости не осталось и следа. Бедная хозяйка. Все знали, что ее брак с герцогом Грейстоуном нельзя было считать счастливым.
– Миссис Хаверсон? – раздался неуверенный голосок молоденькой служанки.
– Да, Джейн? – Экономка прервала свои занятия, чтобы взглянуть на девушку.
– Господин хочет видеть сына, – чуть задыхаясь, произнесла Джейн.
Глядя на смущенное лицо девушки, Марта сразу догадалась, что герцог уже все знает, и прокляла про себя громкий голос миссис Телфорд. У стен есть уши. Очевидно, кто-то уже донес герцогу об уродстве его сына.
– Я только начала купать младенца, – сказала она. – Кроме того, его надо приложить к материнской груди, прежде чем...
– Прошу прощения, – прервала ее девушка, – его светлость требует, чтобы ребенка принесли немедленно, иначе он вас рассчитает. Он ждет в библиотеке. Миссис Телфорд уже отправилась туда.
Марта прикусила губу и нерешительно посмотрела на герцогиню.
– Хорошо. Возьми одеяло. Не хватает еще, чтобы бедный крошка простудился.
Войдя в библиотеку, Марта сразу встретилась взглядом с Альбертом Кимболтоном, герцогом Грейстоуном. Он широкими шагами мерил роскошный турецкий ковер. Три стены из четырех в комнате занимали массивные, красного дерева полки, заставленные переплетенными в кожу томами. Раз в неделю с них стирали пыль, но не читали. В камине уютно потрескивали поленья. Акушерка уже сидела в кресле у длинного стола. Она напряженно сцепила пальцы рук, ее губы были сурово поджаты.
При появлении Марты герцог остановился. Брови над светло-голубыми глазами сошлись на переносице, и Марте показалось, что повеяло холодом. Родился наследник, и она готова была представить его отцу, но все, что сейчас происходило в комнате, никак нельзя было назвать праздником, которого она ждала. Ни радостной улыбки, ни гордого взгляда – только гнев.
Марта набрала в легкие побольше воздуха:
– Ваш сын, милорд.
– Положи его на стол. – Грейстоун не стал смотреть, как Марта кладет ребенка на стол. Вместо этого он подошел к окну и уставился в темное пространство за ним. – Ты свободна.
Марта сделала один шаг, затем другой. Только страх, что своим неповиновением она может ухудшить положение младенца, заставил ее выйти в коридор. Закрыв дверь, она остановилась, прислушиваясь к разговору в библиотеке.
