Советский режим после антихрущевского дворцового переворота 1964 года и далее, вплоть до окончательной ликвидации «пражской весны» (1969), как правило, избегает широковещательных заявлений о ближайшей своей стратегии. Более того, он создает совершенно необозримую официальную словесность - надстройку над той стратегией, не столько ее объясняющую, сколько ее прячущую. Именно стратегические цели и намерения режима, в тумане той риторики, становятся вконец неясными - для всех классов советского общества, всех его социальных групп. Едва ли не самое популярное занятие в ту пору - создание своего рода политических «гороскопов», самое наивное политически-карточное гадание: что собирается предпринять затаившееся в своих намерениях кремлевское руководство? Да и вообще - есть ли у него эти намерения?
Сегодня, пожалуй, мы уже знаем: никакой, собственно, стратегии у того руководства в ту послехрущевскую пятилетку не было. Была самая элементарная административная, хозяйственная и, разумеется, идеологическая прагматика. Советская структура погружается в тину этой конформистской прагматики, которую двадцать лет спустя назовут «застоем» (робкая филология «перестройки» не рискнет произнести более энергичное - «реакция»).
Вот в тех условиях советское, скажем так, общественное мнение, лишенное самой элементарной информации о том, что происходит или может произойти «в сферах», хватается за любой факт, представляющийся сигнальным в отношении тех «сфер».
Именно таким фактом, ввиду того информационного дефицита, и предстал роман Всеволода Кочетова «Чего же ты хочешь?». Собственно, «сигнальным» предстало само появление этого романа. Мифология тех лет немедленно связала его появление с самым высоким социальным заказом, с самой высокой санкцией на таковое.
Получалось так, что кочетовский роман - это как бы намеренная беллетризованная проговорка самых высоких советских персон о ближайших их планах, беллетризованный протокол главных намерений кремлевских мудрецов.
Похоже, что читательская мифология напрасно демонизировала этот роман и его автора как прямых трансляторов настроений тогдашней олигархии. «Чего же ты хочешь?» - едва ли прямая литературная интрига последней. К интеллектуальным особенностям советского руководства того эшелона относится скорее полная литературная глухота, чем намерения «литературно» (и вообще вслух) оглашать свои позиции. Дело все-таки в самом авторе, Всеволоде Анисимовиче Кочетове.
… В самом разгаре советского, а потом уже даже и мирового резонанса вокруг романа «Чего же ты хочешь?» итальянский ученый-славист Витторио Страда, пребывая в неожиданной и, пожалуй, даже уникальной роли и героя того романа, и его комментатора, следующим образом отозвался о лично ему знакомом советском романисте: «Кочетов произвел на меня впечатление холодного и ограниченного мелкого буржуа».
Пожалуй, самое точное во всей, скажем так, «кочетовиане» определение этого «романиста», готовая к его пониманию методология.
Всеволод Кочетов, поначалу писавший о колхозниках и рабочих, начиная с первого своего послесталинского романа «Молодость с нами» (1954), посвященного уже советской служилой интеллигенции (другой, впрочем, и не было), становился едва ли не «поэтом» специфической среды в этой «интеллигенции». Это именно мелкая и средняя номенклатурная «буржуазия», как она - и социологически, и психологически - сложилась в самые последние сезоны сталинской диктатуры и в самые последние «дооттепельные» сезоны уже после сталинской смерти. Сословие, вполне довольное собой и своей участью, зорко стерегущее и свое место в мире, и то, что можно было понять как то или иное посягательство на это место.
Павел Русанов в «Раковом корпусе» - еще необходимо «плакатный», резкий образ такого «холодного и ограниченного мелкого буржуа», неутомимого воителя за свое место.
Любопытно, что в романе украинского писателя Юрия Щербака «Барьер несовместимости», появившемся ровно спустя год после кочетовского романа, возникает, неким цензурно-редакторским чудом, образ такого же Русанова (да еще под той же фамилией!), а ему ассистируют упоминания о некоем бездарном писателе - по фамилии «Ершов».
В.А. Кочетов создает идеологически по-своему чрезвычайно точно структурированную трилогию, вобравшую в себя настроения и представления упомянутого сословия: «Братья Ершовы» (1958), «Секретарь обкома» (1961) и «Чего же ты хочешь?» (1969).
Заключительная часть трилогии, как то и подобает ей диалектически, с наибольшей последовательностью что ли, составляет всю номенклатуру лиц и положений, вызывающих неприятие социальной среды, столь близкой автору. Но, в сущности, почти такое же отрицательное перечисление содержат в себе предыдущие части кочетовской трилогии. Не случайно при появлении «Братьев Ершовых» «Правда», несколько изумленная количеством ревизионистов в этом романе, сдержанно упрекнула автора в том, что на самом деле соответствующие «настроения… затронули значительно меньший круг творческих работников, чем это показано в романе»1 . Но даже «Правда» не остановила автора, озабоченного прежде всего чистотой советского образа жизни, а точнее, исчислением всего того, что эту чистоту марает. В романе «Секретарь обкома» пятна на советском солнце, среди прочих, воплощает молодой поэт Птушков, и фонетически, и по всему другому своему облику отсылающий читателя к самому известному тогда поэту недолжного направления.
