ДЖОН СЭК
История роты М
Сокращенный перевод А. РЕЗНИКОВОЙ и Д. ВЛАДИМИРОВА
Неделя, две, самое большее три недели - и они пришлют назначения в роту М. Они - это далекие олимпийские божества, которые закладывают карты в электронную машину или просто в шапку, чтобы определить, куда направить каждого из солдат М. Кому остаться в Штатах, кому спокойно жить в Европе, а кому сражаться и умирать во Вьетнаме.
К черту! В этот вечер М занимало не то, что выпадет ей на картах, а более близкое будущее - смотр! Самый первый в истории М смотр, который проведет их молодой энергичный капитан. В этот вечер М в белом солдатском белье надраивала полы в своей казарме. Начищала черные походные ботинки и выворачивала наизнанку стволы винтовок, снимала пинцетами пылинки и мыла уши - все как полагается.
За несколько минут до этого аврала М внимала мольбам щуплого сержанта Милитта. "Приведите себя в порядок, ради меня, - говорил Милитт. - У меня жена и трое детей. Я ухожу затемно и возвращаюсь, когда темно. Я уже тридцать шесть часов со своими словом не перемолвился. Не знаю, может быть, они уже умерли", - говорил он, играя на чувствах М.
Теперь, на четвертом месяце своей армейской жизни и последнем месяце строевой подготовки в большом и открытом всем ветрам Восточном лагере, рота М знала, чего хотел от нее Милитт. В зеленой солдатской тумбочке все должно быть уложено в определенном порядке. Сам генерал предписал, что "Персодент" или какой другой зубной порошок (по вкусу солдата) должен располагаться в глубине тумбочки, слева, так, чтобы слова "зубной порошок" читались вверх тормашками - надо же до такого додуматься! Сам генерал постановил, что крем для бритья должен быть справа, что бритва, лезвия, зубная щетка и расческа должны покоиться на мыльнице, что все это должно лежать на белоснежном полотенце. Так провозгласил генерал. К этому боевому приказу по всей армии простой сержант из М осмелился внести дополнение: он разрешил держать в тумбочке библию - между носовым платком и обувной щеткой - корешком вверх. Это было не обязательно - дело совести каждого, но другие отклонения от классической тумбочки будут караться, напоминал Милитт каждому: нарушители в субботу не получат увольнительных.
"Итак... постарайтесь, следуйте уставу", - призвал он и поспешил туда, где все еще, как ни странно, ждали его жена и дети, а М - рота, состоящая из 250 американских парней, самых разнообразных габаритов и характеров, в большинстве своем призывников и немногих добровольцев, - М добросовестно приводила в порядок свое жилье.
Последнее не относилось к рядовому Демиржину. Ему вся эта возня казалась идиотизмом, бессмыслицей. Все в М смирились, один лишь Демиржин замыслил добиться демобилизации. В своем воображении он не раз уже решался на самые отчаянные побеги, в глубине души сознавая, что из всего этого ничего не выйдет. Потом он стел думать о том, что можно упасть с лестницы и заявить докторам: "У меня расшатались мозги. Они так и перекатываются в голове". Однажды, играя в футбол, он ушибся и испытал такое ощущение. Пока еще ни один из его планов не стал непосредственной угрозой для монолитности М, но сегодня вечером Демиржину пришла в голову новая идея. Вернее, идея пришла одному рядовому с суровым взглядом, когда они оба пили виски в перерыв в 10 часов. Этот рядовой был когда-то помощником шерифа или чем-то в этом роде в Янгстауне, штат Огайо. Он сказал, что можно запросто сломать челюсть, ударив точно в известное только ему место.
- Я согласен, - сказал Демиржин.
- Двадцать долларов! - закричал бывший полицейский, выхватывая бумажник из своего вместительного армейского кармана. - Ставлю двадцать долларов, что смогу это сделать!
- Ха, один малый вдвое здоровее тебя дал мне вот сюда и то ничего не сломал.
- А я тебе не туда двину, Демиржин! Где твоя двадцатка?
- Я тебе буду должен.
- Двадцать долларов, Демиржин!
Демиржин ему не очень нравился. Этот парень не был высок, как подобает солдату. Он сутулился, голову держал набок, напоминая скрипача. При разговоре его голова подпрыгивала, как баскетбольный мяч над корзиной.
- Я дам тебе расписку.
- Идет, подними подбородок.
- Эй, ты, полегче! Вчера на стрельбище он хотел, чтобы ему прострелили пальцы, - сказал приятель Демиржина Салливан, становясь между ними. - Он только и хочет, что смыться отсюда. Сломанной челюстью от армии все равно не отделаешься.
- Чепуха, - сказал Демиржин, - не смогу жрать и зачахну.
- Дурак, тебе бы ее починили в один день. Если хочешь выбраться из армии, пусть он тебе оторвет ногу.
- Ногу можешь оторвать? - спросил полицейского Демиржин. Бывший полисмен не ответил... К двум часам ночи ногти роты М были чисты. Койки были заправлены без единой морщинки, ботинки сияли. Боевое снаряжение разложено поверх одеял, как предписывал устав генерала. Сама рота М заснула на полу. И только пылинки бесшумно опускались на плоды ее труда.
Первый урок должен будет вести капеллан. На нем сегодня лежала обязанность не дать М задремать после завтрака. Его предмет "Мужество" был мало интересен. Капеллан знал об этом и держал наготове всякие неожиданности. Например: "Я утверждаю, что только человек мужественный по убеждению может..." В этот момент капеллан сильно ударит ладонью по столу. Вырвав роту из оцепенения, капеллан закончит так: "...покончить с этим!"
