У всякого рассказчика (историка в том числе) изначально в голове присутствует алгоритм, схема причинно-следственных связей — тот способ, которым он привык объяснять причины событий.
Именно исходя из этого алгоритма рассказчик и выделяет события (факты) рассказа (истории).
И это понимание причинно-следственных связей никак не вытекает из самой истории. Напротив, сам подбор фактов изначально подчинён алгоритму объяснения причин…
Не верите?
Тогда вспомните конфликтную ситуацию с близкими, в которой и Вы и Ваш «оппонент» считаете себя абсолютно правыми.
Вы, излагая свою версию событий той истории, которая закончилась конфликтом, выделяете стройный набор фактов и раскрываете причинно-следственные связи. Все стройно и продумано… Не поспорить…
Вот только Ваш «оппонент» и не собирается опровергать Ваши факты. В его истории — совсем другой набор фактов, соответствующий его истории, а часто и другому алгоритму причинно-следственных связей…
И его и Ваши факты полностью соответствуют действительности… А выводы и понимание причин — полностью противоположны… Тупик!
Вспомните свой подбор фактов. Вспомните тот перечень событий, что привёл Ваш «оппонент»… Сталкивались с подобным?
Мы привыкли считать, что личная история и история человечества — это несопоставимые вещи, подчиняющиеся совершенно различным законам. Думаю, что это предрассудок, основанный на переоценке «законов» общественных наук. К этому мы скоро вернемся..
Мы привыкли считать, что существуют объективные исторические факты. Историк (или всякий другой рассказчик) выявляет эти факты и выстраивает их не просто в хронологическом порядке (одно было раньше, а другое позже), а находит причины событий и их следствия.
На самом деле схема работы историка совсем на это не похожа. Вот что писал по этому поводу великий французский историк Марк Блок: «Многие люди, и среди них, кажется, даже некоторые авторы учебников, представляют себе ход нашей работы до странности наивно. Вначале, мол, есть источники. Историк их собирает, читает, старается оценить их подлинность и правдивость. После этого, и только после этого, он пускает их в дело. Но беда в том, что ни один историк так не действует. Даже когда ненароком воображает, что действует именно так.
Ибо тексты или археологические находки, внешне даже самые ясные и податливые, говорят лишь тогда, когда умеешь их спрашивать»[1].
История не может происходить из фактов. Всякий факт есть ответ на вопрос, поставленный историком (рассказчиком). Всякий вопрос происходит из гипотезы. «Мы никогда не находим ответов на вопросы, которые не задавали[2]».
Гипотезы подчиняются привычному для нас алгоритму объяснения причинно-следственных связей.
Алгоритмы, которыми мы объясняем причины событий передаются и осваиваются нами через рассказы/истории (через слушание историй, чтение, театр, просмотр видео-историй).
Перефразируя известную фразу, можно сказать: «Скажи мне что ты читаешь (смотришь, слушаешь), и я скажу какой у тебя алгоритм…»
Алгоритмы чужих историй бессознательно и неосознанно становятся нашими причинно-следственными алгоритмами, и мы на их основе рассказываем уже свои истории. Из практически бесконечного множества событий, происходящих с нами и с миром, мы, пользуясь усвоенным алгоритмом, мы выбираем наиболее по нашему мнению важные, даем им имя, оцениваем их и выстраиваем в истории…
Во всех историях (любого уровня: от личной и семейной до национальной и всемирной) существует ограниченный список вариантов объяснения причин событий.
И этот список оказывается не просто ограниченным, но и очень коротким…
Схематически это можно представить так:
Думаю, что эта схема учитывает если не все, то подавляющее большинство объяснений (вероятно, схему можно усовершенствовать, но для изложения нашей точки зрения можно остановиться и на ней).
Чтобы лучше понять, о чем эта схема, представьте себе, что это все возможные ответы на вопрос «Кто виноват?»
Вот, откуда начинаются все истории… и здесь же они и заканчиваются…
Алгоритм первичен, история вторична… Рассказ появляется из алгоритма… Сначала — понимание причин, за ним — история. И никогда наоборот… Исходя из алгоритма мы выбираем факты, а затем связываем их в истории…
Рассмотрим подробнее каждый из алгоритмов, которому в нашей схеме соответствует одна из причин.
Начнём с конца. Так будет понятнее.
Итак, «законы общественных наук».
«Законы» истории, политологии, социологии, экономики, психологии…
Подобное объяснение причин очень современно и привычно.
Попробуйте применить это объяснение к последним событиям политической жизни страны и мира (законы политологии, экономики, истории)… к событиям личной или семейной жизни (законы психологии)… Получилось? Легко…
Но у этих законов есть одно общее свойство: они никак не зависят от меня, от любого конкретного человека.
Они существуют вне зависимости от того, что я о них думаю…
И им нет до меня никакого дела…
Я им полностью подчинён и не могу им сопротивляться…
Я — даже не песчинка, затерянная в пустыне, а просто — одно из бесконечных подтверждений правильности закона… законов…
Вот только когда начинаешь выявлять, а что же это за законы такие, тебя ждёт огромный сюрприз.
