СКАЗАНИЕ ПЕРВОЕ
ДАВНЫМ-ДАВНО
"…Первым звуком в его жизни стало журчание ручья. Медленное, рокочущее, удовлетворенное.
Первым светом в его жизни стал окрашенный серебром луч весенней луны. Луна уже заходила, мгновением позже из-за горизонта вынырнуло солнце и послало первый свой луч сквозь длинный каменный коридор к подножию Ключа, шестигранного камня в центре серого кольца менгиров.
Тринадцать раз ударило его сердце, пока ребенок смотрел в глаза жрице Великой Богини, всемогущей Сулевии, по мановению руки которой разгорался и гас пожар войны, а реки меняли свое течение. Затем священный золотой нож опустился, пролив жертвенную кровь.
Но кровь эта была кровью самой Сулевии, а не новорожденного младенца, безымянного и безродного, и значит, лишенного небесных и земных заступников и покровителей.
И кровь коснулась его губ раньше, чем материнское молоко. Которого он, однако, так и не попробовал, потому что сам встал с окровавленного алтаря. Встал ребенком, но не младенцем, а самое малое шестилетним. И тогда же густые черные волосы его пробороздила первая седая прядь…"
– Так и было, Маэв?
– Так и было. Мне эту историю рассказывала Динор, внучка Эйлин, младшей жрицы, которая своими глазами видела шестилетнего младенца и гибель Сулевии…
"…А когда пришел срок наречения имени сердца, мальчик ушел в лес. И явились к нему ночью волк, соловей, лосось, кречет и дракон.
И пообещал волк, что сделает его сильным, неутомимым и выносливым, что подарит ему свободу и гордость, что будет он властен не уступать дороги никому, кроме лесного пожара, наводнения да горного обвала.
И пообещал соловей, что сделает его вольным и радостным, что не тронет его сердце ни одно горе и поношение, что мир будет ему в радость, а сам он и песни его – в радость миру.
И пообещал лосось, что сделает его частью первозданной природы, поведает все ее секреты и загадки, что поможет ему нырнуть к самым корням Мирового древа и познать тайну бытия.
И пообещал кречет, что сделает его способным летать и парить в вышине наравне с крылатыми от рождения, что взгляд его будет проникать во все уголки подзвездного мира, а дух возвысится над звездами, хладный и спокойный, словно воздух горных высот.
А дракон ничего не стал обещать. Лишь сверкнул кровавым багрянцем чешуи и молча сказал: выбирай, да не ошибись в выборе своем, ибо судьбы многих зависят от сего выбора!
Вернувшись утром к людям, мальчик назвался Кречетом. На правом плече его действительно топорщил татуированные перья молодой черно-серый кречет.
Но на правом запястье, у самого локтя, улыбалась голова мудрого красного дракона…"
– Маэв, но об этом я никогда не слышала!
– Мало ли чего ты не слышала… Это было так, я тебе точно говорю! Как знахарка Керидуэн напоила Кречета приворотным зельем и переспала с ним, слышала? Вот ее-то внук Эмрис и рассказал. Я сама была в Руане, когда он поведал эту часть легенды.
– А как же его раньше не узнали – со знаком дракона?…
– Так ведь и узнали…
"…И оставил он Озерный край, когда пришел срок странствий, и путь его лежал на юг. И не был путь тот долог и опасен – не дольше и не опаснее прочих путей, ведущих к сердцу Ллогрис, в место, что зовется Хрустальной пещерой. Не всякому открывался ход в средоточье сил, но молодому Кречету препятствий не чинили.
И остался он в Пещере на три луны, а потом еще на три, дабы выучиться премудростям, ведомым лишь Посвященным. И грани хрустального яйца видели его сны и открывали Кречету сны тех, кто грезил здесь прежде. Не открыла Пещера ему былого и грядущего, не лежало сердце Кречета к этому, но открыла глаза, чтобы мог он прозревать сущность вещей.
А когда Пещера осталась за спиной, легли перед Кречетом три дороги. Звериная тропа в дебри лесные, где сила его стала бы единой с силой лесов, зверей и птиц, с мудростью Друантии Зеленой; усыпанная острыми камнями горная тропа дерзкой Бронах, которая бросила вызов морю и бездне Аннона, вышла на бой и одолела их; пыльная извилистая тропа меж холмов, куда ушел Фион Могучерукий, прежде чем взобраться на небо и быть низвергнутым оттуда на престол Гитина, Ллогрис и Лионесс.
Кречет не стал выбирать ни одну из этих троп, ибо чужды они были потерявшему молодость волшебнику. Ударил он камнем о камень, и в рожденных ударом искрах открыл собственную дорогу.
И Страж сперва не желал пускать его на этот путь и стал биться с волшебником. Но когда в жаркой битве разорвалось одеяние Кречета, и открылся для Стража знак – прочь отступил он, не смея перечить боле…"
– Так вот о каком знаке говорилось…
– Конечно.
– Маэв, а если…
– А если без «если»? Глупо верить сказаниям бардов, вот только не верить им – еще глупее, Морра.
