Примерная это была чета — чета Бонделей, хотя и немного воинственная. Муж и жена часто ссорились по пустякам, но потом снова мирились.
В прошлом Бондель был коммерсантом; скопив достаточно, чтобы жить согласно своим скромным вкусам, он покончил с делами, снял в Сен-Жермене[1] маленький домик и поселился там вместе с женой.
Это был человек спокойный, с определенными, твердо установившимися понятиями. Он получил некоторое образование, читал серьезные журналы и вместе с тем ценил галльское остроумие. Будучи наделен логическим умом и практическим здравым смыслом — главнейшим качеством изворотливого французского буржуа, — он думал мало, но был уверен в правоте своих суждений и никогда ничего не решал, пока не находил доводов, непогрешимость которых подтверждалась бы его природным чутьем.
Он был среднего роста, с легкой проседью, почтенной внешности.
Жена его, обладая прекрасными качествами, не была лишена и некоторых недостатков. При вспыльчивом характере, прямоте в обращении, граничившей с деспотизмом, и непреодолимом упрямстве она была непримирима и злопамятна. Когда-то очень хорошенькая, она потом располнела и стала слишком румяна, но в своем квартале Сен-Жермен все еще считалась очень красивой женщиной, пышущей здоровьем, и надменной.
Пререкания почти всегда начинались за завтраком, по какому-нибудь пустячному поводу, и супруги оставались в ссоре до вечера, а иногда и до следующего дня. В их жизни, такой простой, такой однообразной, всякая мелочь становилась серьезным событием и любой предмет разговора служил поводом для препирательств. Этого не случалось прежде, когда у них было дело, которое занимало обоих, объединяло их мысли, сближало и как бы опутывало супругов сетью сотрудничества и общих интересов.
В Сен-Жермене они мало с кем встречались. Надо было заводить новые знакомства, надо было среди чужих людей создавать для себя новую и притом праздную жизнь. Из-за этой монотонности существования супруги стали раздражать друг друга, и спокойное счастье, на которое они надеялись и которого ждали с такой уверенностью, не приходило.
Однажды утром, в июне месяце, садясь завтракать, Бондель спросил:
— Ты знаешь ту семью, что живет в маленьком красном домике, в конце улицы Берсо?
Г-жа Бондель, очевидно, встала с левой ноги. Она отвечала:
— И да и нет; знаю, да знать не хочу.
— Почему же? Они производят очень приятное впечатление.
— А уж потому...
— Сегодня на террасе я встретил мужа, и мы прошли вместе с ним два круга.
И, почуяв в воздухе опасность, Бондель добавил:
— Он первый подошел ко мне и заговорил.
Жена недовольно взглянула на него и сказала:
— Ты хорошо сделаешь, если впредь будешь избегать таких встреч.
— Это почему?
— Потому что об этих людях ходят сплетни.
— Какие сплетни?
— Какие сплетни! Бог мой! Ну, самые обыкновенные.
Г-н Бондель сделал ошибку — он ответил с некоторой горячностью:
— Ты прекрасно знаешь, мой друг, что я не выношу сплетен. И стоит мне их услышать про человека, как он тем самым становится мне симпатичен. А что касается этой семьи, то она мне очень нравится.
Она вспылила:
— Может быть, и жена тоже?
— Ну да, и жена, хотя я даже не успел ее разглядеть.
Ссора, становясь все ядовитее, разгоралась вокруг той же темы, так как другой не было.
Г-жа Бондель упорно не желала сказать, какие именно сплетни ходили о соседях; она намекала, что это нечто очень скверное, но пояснить не хотела. Бондель пожимал плечами и подсмеивался, чем еще больше раздражал жену. Кончилось тем, что она закричала:
— Ну, хорошо! Этому самому господину наставили рога! Вот что!
Муж спокойно возразил:
— Не вижу, почему это может уронить достоинство человека.
Она была поражена.
— Как, ты не видишь? Не видишь?.. Ну, это уж слишком!.. Ты не видишь? Да ведь это публичный скандал. Раз он рогат, значит, он обесчещен!
Он отвечал:
— Ничего подобного! Неужели человек теряет честь, если его обманывают, если его предают, если его обкрадывают?.. Ну, уж нет! Я, пожалуй, соглашусь с тобой, что, изменяя мужу, жена позорит себя, но отнюдь не его...
Она пришла в ярость.
— Измена позорит и мужа и жену! Это — бесчестье для того и другого! Это публичный скандал!
Бондель спросил с полным спокойствием:
— Прежде всего, правда ли это? Кто может это утверждать, если любовники не пойманы на месте преступления?
Г-жа Бондель заерзала на стуле.
— Что? Кто может утверждать? Да решительно все! Все кругом! Такие вещи видны как на ладони. Все это знают, все об этом говорят. Никаких сомнений тут нет. Это ясно, как божий день.
Бондель усмехнулся.
— Люди очень долго думали, что солнце вращается вокруг земли, и верили множеству подобных басен, которые были не менее известны, но ошибочны. Этот человек просто обожает жену; он говорит о ней с такой нежностью, с таким уважением. Все это вздор!
Г-жа Бондель затопала ногами и прошипела:
— Да ведь он ни о чем не догадывается, этот олух, этот одураченный кретин!
Бондель не злился, он рассуждал:
— Извини, пожалуйста. Этот господин вовсе не глуп. Напротив, он показался мне человеком очень тонким и умным. И ты не убедишь меня, что умный человек может не заметить подобной вещи в своем собственном доме, когда соседи, которые живут в других домах, не упускают ни одной подробности романа. Не правда ли, ведь они, конечно, не упустили ни одной мелочи?
