ОРУЖИЕ И ТАКТИКА РЕВОЛЮЦИИ
Со времени Первой Мировой Войны оружие и тактика революции претерпели ряд биологических мутаций для того, чтобы выжить в условиях изобретения тяжелых орудий. Каждый может сам изготовить себе саблю, копье, лук и стрелы в подвале своего дома или в мастерской. Он может изготовить некое подобие мелкого оружия. Он не может самостоятельно изготовлять автоматическое оружие, танки, бомбардировщики, сверхзвуковые истребители, артиллерию. Эти тяжелые орудия находятся в руках реакционных сил, и эти орудия дают им абсолютные преимущества в ситуации прямого боя. При помощи тяжелых орудий пять процентов населения могут контролировать остальные девяносто пять одной только силой. Это преимущество, которого не существовало до изобретения тяжелых орудий, должно теперь быть принято во внимание.
Налицо заторможенность развития. Тупость армейского сознания невероятна. К концу Гражданской Войны в Штатах примитивный пулемет и примитивный танк были сняты с производства как непрактичные военными советниками президента Линкольна. Теперь это оружие, несомненно, кажется примитивным, но оно вполне применимо, и все необходимые элементы в нем присутствуют. Во время Второй Мировой Войны генерал Гамелин считал, что в танках нет надобности, пока танки не положили конец его линии Мажино. Генерал Гамелин не любил танки.
Итак, шататься по улицам с «Береттой» 25 калибра не имеет большого смысла. Еще меньше смысла в армейском «Кольте» 45 калибра, пистолете столь неточном, что он более опасен для ваших друзей, чем для врагов — друзья стоят ближе к вам и к нему. Это очень близорукий пистолет. Бомбы в почтамтах и полицейских участках — что это, ИРА образца 1916 года? Взорвать Статую Свободы не желаете? Имеете ли вы хотя бы смутное представление, сколько доброго гелигнита уйдет на то, чтобы взорвать эту старую образину? То же самое взрывчатое вещество, размещенное разумно, могло бы разрушить экономическую систему всего Запада. Пособие Для Молодого Бойскаута расскажет вам, как это сделать…
Тот неблагоприятный уровень, на который благодаря оппозиции опускается теория и тактика революции, — это такая вещь, о которой немногие революционеры любят думать, будучи в большинстве своем столь же нетерпимыми и нечуткими к фактам, сколь и те, кому они, как они считают, противостоят. В 1848 году всемирное либеральное движение было безжалостно разгромлено в Европе и вывернуто наизнанку в Южной Америке. Вообразите, сколько сегодняшних революционеров зачегеваривает назад в девятнадцатый век — повторять ошибки Гарибальди и Боливара. Боливар освободил большую часть Южной Америки от испанцев. Он оставил нетронутыми христианский календарь, испанский язык, католическую церковь, испанский бюрократический аппарат. Он позволил испанским семьям сохранить их имущество и земли.
Он, должно быть, где-то в глубине своего существа любил конкистадоров, и поэтому обошелся с ними с таким беспримерным пониманием. Это хорошо знакомый шаблон: угнетенные любят своих угнетателей и ждут не дождутся пойти по их стопам. Марокко, будучи независимым от Франции, использует немощный французский бюрократический аппарат. Арабские страны, освободившиеся от англичан, сохранили варварские английские методы казни. Разве не может революция очистить мир от всего этого старого барахла?
Чтобы достичь независимости от чужеродного господства и консолидировать выигрыши революций, необходимо предпринять пять шагов:
1. ПРОВОЗГЛАСИТЬ НОВУЮ ЭРУ И УСТАНОВИТЬ НОВЫЙ КАЛЕНДАРЬ,
2. УСТРАНИТЬ ЧУЖЕРОДНЫЙ ЯЗЫК,
3. УНИЧТОЖИТЬ ИЛИ НЕЙТРАЛИЗОВАТЬ ЧУЖЕРОДНЫХ БОГОВ,
4. РАЗРУШИТЬ ЧУЖЕРОДНУЮ МАШИНУ УПРАВЛЕНИЯ И КОНТРОЛЯ,
5. ЗАБРАТЬ ИМУЩЕСТВО И ЗЕМЛЮ У ЧУЖЕРОДНЫХ ИНДИВИДУАЛЬНОСТЕЙ.
Представим себе, что Боливар последовал этой программе:
1) Он устанавливает новый календарь без всякой ориентации на н. э./ до р. х. Никаких святых дней, никаких христианских праздников, никакой больше Semana Santa.
2) В одном только Перу тридцать пять взаимонепонятных индейских языков. Южная Америка представляет собой Вавилон.
Объединяющий язык необходим, но не колониальные языки — испанский и португальский. Боливар решает, что языком Южной Америки будет китайский.
Несколько соображений диктуют этот выбор. На него произвела впечатление невозмутимость китайцев, их тихое самообладание в самых безнадежных и угрожающих ситуациях.
Городок в высоких Андах, мрачное, продуваемое ветром ущелье. Разреженный воздух, как смерть, вставшая поперек глотки. Из низких земляных хижин без дымовых труб угрюмые звероподобные жители выглядывают, глаза красные от дыма. Никаких деревьев, прибитая ветром трава, маленькие плоские полянки, над которыми горы возносятся, как башни из камня и снега. Хозяин единственной лавки на все случаи жизни — старый китаец. Он пробыл здесь много лет, сразу видно. Неженатый и старый, он заполняет ордер на провизию. Все места в мире для него одинаковые. Это тихое обладание собственным космосом может быть отнесено только на счет структуры китайского языка.
3) Существуют также эстетические соображения. Городок на реке в прибрежном Эквадоре, малярийные лица как грязно-серая бумага. По грязной улочке шагает девочка, голая по пояс, черная, как эбонит, с правильными монголоидными чертами, прямые волосы. Негро-китайские отпрыски на полную катушку — вот это да!
