Ну вот, наточили мы свой нож до такой остроты, что бреет он волосы на предплечье и режет на весу лист бумаги. Значит ли это, что достигли мы совершенства в искусстве заточки, ничего больше сделать нельзя, ничему больше учиться нет смысла и можем уже спокойно почивать на лаврах?
Не совсем, а точнее, даже совсем не! Учиться дальше смысл есть всегда даже для того, чтобы, в конце концов, глупым умереть. Поэтому беремся опять за работу. Как всегда, начинаем с теории, чтобы лучше разобраться в том, что надо делать, ну и для того, чтобы так весело не было. Перерезать волос или лист бумаги просто, потому что они то-о-о-о-ненькие, для этого достаточно иметь остро заточенную и отшлифованную до соответствующего уровня режущую кромку. Все это мы уже освоили. Но давайте теперь присмотримся, что происходит, когда лезвие нашего, бреющего волосы на предплечье, ножа углубляется во что-то несколько более толстое, чем волос. Разрезать материал, находящийся непосредственно перед режущей кромкой лезвия, — это еще не все. Ведь его надо еще и раздвинуть, чтобы дать возможность лезвию продвигаться вперед и резать последующие слои материала. Поскольку лезвие и его режущая кромка не могут существовать в отрыве от клинка, весь клинок должен входить в разрезаемый материал, как клин, отсюда и название. А клин, как известно, разрывает материал, находящийся прямо перед его острием, и сжимает тот, который входит в контакт с его боковыми поверхностями, как это видно на рисунке (рис. 1, поз. 1). Только вот реальное, настоящее, лезвие нельзя заточить в форме «чистого» клина, очень уж слабенькое оно получилось бы, хоть и резало бы превосходно. Конечно, каждое правило содержит исключения, например лезвия типичных скандинавских ножей имеют профиль, приближенный к чистому клину. Режут такие ножи отлично, но их лезвия охотно деформируются (заворачиваются, потому что обычно изготовлены из довольно мягкой стали), как только встретят на своем пути что-нибудь потверже, хотя бы порядочный сучок в дереве. Поэтому обычно нож затачивают так, что угол, под которым сходятся боковые поверхности самого лезвия, значительно более тупой, чем угол спуска клинка. Как я уже упоминал, для подавляющего большинства ножей угол заточки (около 40 градусов, по 20 на каждую сторону от плоскости симметрии клинка) обеспечивает хорошее соотношение между режущими способностями и механической прочностью лезвия по отношению к боковым нагрузкам.
Но когда такое лезвие входит в разрезаемый материал, излом между поверхностями, образующими лезвие, и поверхностями, образующими спуск клинка, порождает в материале так называемую «волну высокого давления», сильно сжимая разрезаемый материал (рис. 1, поз. 2). И гонит эту «волну» перед собой все время, пока клинок в него углубляется. К тому же чем глубже в материал и дальше от его поверхности, тем зона сильно сжатого материала будет шире и шире. Пока в какой-то точке не окажется, что клинок уже не продвигается больше вперед в материале, а бессильно скользит на месте, несмотря на все возрастающее приложенное к нему усилие. Пользователь почувствует, что нож будто бы вязнет в материале, и может даже грешить при этом на его остроту. Ну, ладно, вытаскиваем клинок из того, что режем, например толстого каната, и пробуем на волосах. Бреет! Опять беремся за канат — вот дела, опять вязнет! В чем дело? Да именно в этом сжатом материале, который «цепляется» за излом боковой поверхности клинка и не пускает его дальше. Очень показательным примером оказалось лезвие ножа D2 Extreme американской фирмы KA-BAR, современного варианта их прямо-таки культового ножа USMC Fighting/Utility Knife (боевого и рабочего ножа Корпуса морской пехоты США), который был на вооружении marines во время двух мировых войн. Возьмем этот нож, зная, что заточен он так, что без труда бреет волос на предплечье, и пробуем одним движением перерезать сложенную вчетверо и плотно перевязанную нитками полдюймовую пеньковую веревку. Или, например, дюймовый канат, тоже пеньковый, а вообще-то неважно какой, лишь бы потолще. Ага, не тут-то было! Проехались мы по образцу всей длиной совсем даже не коротенького лезвия, к тому же имеющего в своей задней части волнистую, очень хорошо работающую именно на волокнистых материалах заточку, а образец не перерезали даже до половины. А ну, еще раз! Итак, после приложения совсем не дамской силы, имея формально бритвенную остроту лезвия, до конца разрезать веревку не удалось (фото 1). Что же это за веревка такая неподатливая? Да нет, веревка обыкновенная. Два других ножа с гораздо более коротким лезвием (Fallkniven F1 и Spyderco Bill Moran Featherweight) перерезали точно такой же образец в один прием и без особого усилия (фото 2).
Пресловутый ларчик просто открывался — толстое, сразу за поверхностью заточки, лезвие слишком сильно сжимает разрезаемый материал, который, в свою очередь, оказывает слишком большое сопротивление резанию. А все дело в неправильном подходе к использованию ножа, желании придать ему характерные черты «всепробивающего» оружия и «несокрушимого» инструмента. Такого, чтобы им можно было не только в рукопашном бою помахать всласть, но и еще использовать вместо лома, лопатки, монтировки и так далее. Но ведь ножи, предназначенные не для драки, рубки, копания и других подобных издевательств, а именно для резания, имеют тонкое лезвие, которое проходит через разрезаемый материал как сквозь масло. Но в популярном на некоторых выставках конкурсе: «какой нож наилучший для пыряния в железную бочку?» — эти ножи явно проиграют прочным, ломообразным, но кое-как режущим конкурентам. Поэтому пусть каждый сам решит, зачем ему нужен нож. И мы с вами вернемся к заточке.
