В конце 1998 года вышла в свет книга «Искусство быть счастливым»[1], которая, к моему удивлению, тотчас приобрела большую популярность. Простые советы Далай Ламы нашли отклик в сердцах миллионов читателей. Советы эти сводятся к следующему:
— Цель жизни — счастье.
— Счастье определяется душевным состоянием, а не внешними условиями и обстоятельствами — во всяком случае, при обеспеченном прожиточном минимуме.
— Счастья можно достичь с помощью систематической тренировки ума и сердца, а также изменения отношения к окружающему миру.
— Ключ к счастью — в наших руках.
Успех книги оказался для Далай Ламы столь же неожиданным, как и для меня. До моего визита он и не подозревал о ее популярности, а книга тем временем уже несколько месяцев числилась в списках бестселлеров газеты «Нью-Йорк тайме».
Далай Лама, буддийский монах, естественно, далек от таких понятий, как популярность и раскупаемость. Более того, монастырский устав строго запрещает погоню за славой и деньгами, и поэтому Далай Лама не следил за судьбой книги. Когда я сказал ему, что книга имеет большой успех, он искренне удивился: «Неужели?» Я заверил его, что это действительно так. Поскольку это был первый с момента публикации «Искусства быть счастливым» визит Далай Ламы в Штаты, я предвидел интерес к нему со стороны журналистов и решил, что лучше сам задам ему вопросы, которые могут задать они. В конце концов, это не единственная книга, которую он написал за свою долгую жизнь...
Я уже представлял, как Далай Лама появляется на ток-шоу Ларри Кинга и растерянно переспрашивает: «Искусство... чего?» Примерно так на самом деле все и случилось, только конфуз заключался в другом. Далай Лама появился на ток-шоу, и Ларри Кинг спросил его: «Почему именно "Искусство"?» Далай Лама не знал, что ответить: такой заголовок предложил издатель. Поскольку Далай Лама любезно предоставил мне заняться редактурой рукописи и прочими формальностями, я спросил, есть ли у него какие-нибудь вопросы. Он задал только один вопрос:
— Книга принесла пользу людям?
— Да, конечно, — заверил его я.
Он впервые заинтересовался.
— Чем же? — спросил он с искренним любопытством.
Такого вопроса я не ожидал.
— Ну... не знаю... — замялся я, пожимая плечами.
Издатель передал мне множество трогательных писем, где благодарные читатели рассказывали, какую пользу принесла им книга, но в тот момент я не мог толком вспомнить ни одного из них. В конце концов, я что-то промямлил в ответ, чувствуя себя студентом-двоечником на устном экзамене.
И тут я задумался. Трудно было сказать, чем именно мысли Далай Ламы оказались полезны для читателей, и я прежде всего задался вопросом: помогли ли они мне самому? Несомненно, помогли. Проведя бессчетное количество часов в беседах с Далай Ламой и потратив еще пять лет на написание нашей первой книги, стал ли я счастливее? Да, конечно.
Конечно, думал я, улыбаясь и повторяя про себя слова, сказанные Далай Ламой много лет назад. Я тогда спросил его, чувствует ли он себя счастливым человеком. И все-таки у меня было ощущение, что в моей жизни чего-то не хватает. Общение с Далай Ламой помогло мне стать счастливее, но я понимал, что предстоит пройти еще долгий путь, прежде чем я достигну состояния той всеобъемлющей радости, которая так беззаботно светилась на его лице. И я хотел пройти этот путь.
Словом, я понял, что множество вопросов остается без ответов. Я стал искать возможности снова встретиться с Далай Ламой, чтобы уточнить отдельные моменты наших предыдущих бесед, обсудить новые темы и еще раз поговорить о том, как достичь счастливой жизни в нашем сложном мире. Эта проблема волновала не только меня. С момента выхода в свет нашей первой книги многие люди — знакомые и незнакомые — указывали на отдельные ее недостатки, задавали вопросы и поднимали темы, которых мы в нашей книге не коснулись. Сколько раз разговор начинался с фразы: «Говард, если будешь снова встречаться с Далай Ламой, спроси его...» И у меня в уме стали вырисовываться контуры новой книги.
Но на пути к ее созданию имелось серьезное препятствие. С годами популярность Далай Ламы в мире возросла, а вместе с тем возросла и его занятость. У него просто-напросто могло не найтись времени для бесед со мной из-за множества других, более важных дел. Я боялся, что он не согласится, не сумеет выкроить время. Но я знал и его ахиллесову пяту, его тайную слабость, которую собирался безжалостно эксплуатировать,— его искреннее желание быть полезным. Близкие Далай Ламы хорошо знают, что он никогда не откажет в просьбе, если будет знать, что таким образом принесет пользу людям. Вот и я решил, что на крайний случай смогу поплакаться, разжалобить его и таким образом уговорить.
