Рисунки Н. Гришина
В конце двадцатого века с одного из космодромов Советского Союза стартовал первый в мире фотонный планетолет «Хиус». Экипажу «Хиуса» предстояло решить трудную задачу: разведать подступы к Урановой Голконде, мощному месторождению радиоактивных ископаемых на Венере.
Венера встретила разведчиков черными бурями, подземными взрывами, палящим дыханием атомных вулканов. Погибли командир экспедиции и бортинженер «Хиуса». Едва не затонул в бездонной трясине планетолет. Но больные, полумертвые от усталости люди не отступили. Задача была выполнена. Планетологи Юрковский и Дауге, штурман Крутиков и водитель вездехода Быков вернулись на родную планету. Об этом Аркадий и Борис Стругацкие рассказали в повести «Страна багровых туч».
После этих событий прошло несколько лет. Многое изменилось за это время на Земле и в солнечной системе. Объединенное человечество окончательно завоевало возлесолнечное пространство. И вот снова встречаются старые друзья, участники экспедиции на Венеру.
Но прошлое не сдается без боя. Его пережитки дают себя знать даже в космическую эру истории человечества. «Кое-где в огромной сети космических поселений, охватившей всю солнечную систему, происходило неладное, и Международное управление космических сообщений решило покончить с этим». Генеральным инспектором МУКСа назначен крупный ученый-планетолог Юрковский. Ответственный инспекторский рейс поручается экипажу фотонного корабля «Тахмасиб»: капитану Быкову, штурману Михаилу Крутикову и бортинженеру Жилину. На борту «Тахмасиба» в качестве стажера оказывается и молодой вакуум-сварщик Юра Бородин: он опоздал на пассажирский планетолет в систему Сатурна, где ведется строительство новой космической лаборатории.
Ниже публикуются две главы из новой повести Аркадия и Бориса Стругацких «Стажеры».
— Стажер, — сказал Быков, складывая газету, — пора спать, стажер.
Юра встал, закрыл книжку и, немного поколебавшись, сунул ее в шкаф. «Не буду сегодня читать, — подумал он. — Надо, наконец, выспаться».
— Спокойной ночи, — сказал он.
— Спокойной ночи, — сказал Быков и развернул следующую газету.
Юрковский, не отрываясь от бумаг, небрежно сделал ручкой. Когда Юра вышел, Юрковский сказал:
— Как ты думаешь, Алексей, что он еще любит?
— Кто?
— Наш юноша. Я знаю, что он любит и умеет вакуумно варить. Я видел на Марсе. А вот что он еще любит?
— Девушек, — сказал Быков.
— Не девушек, а девушку. У него есть фотография девушки.
— Я не знал.
— Можно было догадаться. В двадцать лет, отправляясь в дальний поход, все берут с собой фотографии и потом не знают, что с ними делать. В книгах говорится, что на эти фотографии нужно смотреть украдкой и чтобы при этом глаза были полны слез или уж, во всяком случае, затуманивались. Только на это никогда не хватает времени. Или еще чего-нибудь. Более важного. Но вернемся к нашему стажеру.
Быков отложил газету, снял очки и посмотрел на Юрковского.
— Ты уже кончил дела на сегодня? — спросил он.
— Нет, — сказал Юрковский с раздражением. — Не кончил и не желаю о них говорить. От этой идиотской канцелярщины у меня распухла голова. Я желаю рассеяться. Можешь ты ответить на мой вопрос?
— На этот вопрос лучше всего тебе ответит Иван, — сказал Быков. — Он с ним все время возится.
— Но поскольку Ивана здесь нет, я спрашиваю тебя. Кажется, совершенно ясно.
— Не волнуйся так, Володя. Печенка заболит. Наш стажер еще просто мальчик. Умелые руки, а любить он ничего особенно не любит, потому что ничего не знает. Алексея Толстого он любит. И Уэллса. А Голсуорси ему скучен, и «Дорога дорог» ему скучна. Еще он очень любит Жилина и не любит одного бармена в Мирза-Чарле. Мальчишка он еще. Почка.
— В его возрасте, — сказал Юрковский, — я очень любил сочинять стихи. Я мечтал стать писателем. А потом я где-то прочитал, что писатели чем-то похожи на покойников: они любят, когда о них либо говорят хорошо, либо ничего не говорят. И я подался в космос.
— Стихи ты писал и в космосе, — заметил Быков.
— М-да-а, — сказал Юрковский, задумчиво улыбаясь. — А теперь вот не пишу. Прошла молодость. Но я не об этом. Меня всегда интересовал вопрос: становимся ли мы лучше от поколения к поколению? Старики всегда говорят: «Ну и молодежь нынче пошла! Вот мы были!»
— Это говорят очень глупые старики. Краюхин так не говорил.
— Краюхин вообще на этот счет помалкивал. И правильно делал. Он просто брал молодых, кидал их в печку и смотрел, что получится. Если не сгорали, он признавал их за равных.