Шел он от дома к дому,
В двери чужие стучал,
В голос пандури влюбленный,
Тихо псалмы напевал.
В молитве его и песне,
Как солнечный луч чиста,
Звучала мелодия чести,
Божественная мечта.
Сердца, обращенные в камень,
Будил вдохновенный напев,
Надежды и веры пламень
Вздымался выше дерев.
Но люди, забывшие правду,
Хранящие в душах тьму,
Вместо вина отраву
Налили в бокал ему.
Сказали:
Иди обратно.
Отраву испей до дна.
Молитва твоя чужда нам
И правда твоя не нужна.
Джугашвили И. «…И к злодеям причтен»
Есть одна восточная притча о мудреце. Не суть, о чем она (точнее, сюжет ее зело похабен), а мораль ее в том, что нельзя класть весь груз, который должен везти ишак, в один вьюк, а надо распределять его поровну с обеих сторон седла. Между тем у нас сплошь и рядом мажут людей и эпохи одной краской: черной так черной, золотой так золотой, время от времени меняя смолу и золото местами, но не смешивая. На наших глазах «проклятые времена царизма» сменились золотой «Россией, которую мы потеряли», а кумачовое время большевиков, о котором, как сказал поэт, будут плакать по ночам мальчики иных веков, теперь так густо замазано черным, что вроде бы и вообще времени в истории страшнее не было. Стоит ли удивляться, что исторический наш ишак давно уже не в силах на ноги подняться, а лишь беспомощно с боку на бок перекатывается. А между тем факты искать не надо, они лежат на поверхности, и лишь всеобщее наше незнание — а главное, непонимание! — истории позволяет «желтым» исследователям и писателям, делающим себе имя на смаковании «страшных преступлений» любого рода, так долго дурачить такое большое количество людей, население целой страны.
Едва ли в многострадальной нашей истории на чей-либо портрет было столь щедро отпущено черной краски, как на портрет Сталина. За ним вообще не признавали никаких достоинств. Он был одновременно ограниченной посредственностью и суперзлодеем, трусливым параноиком и упивавшимся кровью палачом. Потом, постепенно, начали признавать хотя бы очевидное. Сейчас уже никто не спорит, что это человек, мягко говоря, незаурядный, прошли те времена, когда на все лады перепевалось высказывание Троцкого о том, что Сталин — «самая выдающаяся посредственность». Скрипя зубами, даже историки демократического толка признают, что его правление принесло России как минимум много хорошего, а как максимум спасло нашу страну от исчезновения с карты мира. Для этого, правда, понадобилось предать гласности мнение Черчилля о Сталине — у нас ведь смеют свое суждение иметь только после того, как такое же суждение выскажет кто-нибудь известный на Западе. Но теперь дебаты по этому поводу позади, и наконец-то общественное мнение признало его выдающимся правителем, а может быть, даже великим.
И вот его признали выдающимся, великим и пр. Но почему-то все, кто пишет о Сталине как о человеке (кроме коммунистических иконописцев, но какое отношение имеют их писания к реальному Сталину?), практически все ищут объяснение загадки его личности на путях зла. Человек дурной, человек страшный, но тем не менее принесший некоторое количество добра, ибо его жизнь напрямую зависела от жизни державы. Может быть, он эту державу даже любил этакой страшноватой любовью тирана. Рассматривают его как совершенного супермакиавелли — несомненно, желающего добра своей стране, но при этом холодного, расчетливого, дальновидного, жестокого, абсолютно не стесняющегося в средствах — такую вот идеальную политическую машину, не ведающую жалости. При этом изощряются в утонченнейшем психологизме, ибо факты ну никак в этот портрет не лезут, а их втискивают, перекручивают, ломают, дают им самые невероятные трактовки, но ни на шаг не отступают от устоявшегося трафарета. Так уж устроен человек, что из каждой многократно повторенной истины творит себе кумира.
А между тем факты, факты… Им ведь можно дать разное истолкование. И вот что интересно — если представить себе на месте холодного злодея бескорыстного романтика, одержимого мечтой сделать людей счастливыми (но не дурака, какими обычно изображают таких людей, а умного романтика), то видишь, что факты ложатся в этот портрет не хуже, чем в общепринятый, и даже лучше, и много лучше… Если предположить, что это был очень хороший человек, и подумать: а как бы он действовал, то видишь, что он делал бы как раз то и так, как реальный исторический Сталин. Впрочем, еще шестнадцати лет от роду он сам предсказал свою судьбу в полудетском романтическом стихотворении. И действительно, он пришел в революцию ради «божественной мечты» о всеобщей справедливости, сумел взметнуть выше дерев пламень надежды и веры целого народа и погиб от рук людей, хранящих в душах тьму, — если не физически, то в памяти потомков. Его имя вычеркнули из книг, но оно проступило между строк, как проступают фрески на беленых стенах собора. Его портрет замазали дегтем, но пришло новое поколение и принялось расчищать деготь, отыскивая под ним рисованный золотом облик Сталина, а под золотом — первозданные краски портрета Иосифа Джугашвили, сына сапожника и прачки из захолустного грузинского городка, поэта, сменившего перо на скипетр, гения, рожденного на соломе и невероятным стечением обстоятельств ставшего владыкой полумира…
![Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]](/storage/book-covers/a1/a1c3798df27df0c67002f12abca75657ce5beda9.jpg)