Издавна принято считать понедельник тяжелым днем. Однако для старшего оперуполномоченного уголовного розыска, капитана милиции Филиппа Лазутина пятница 22 октября оказалась несравнимо тяжелее предшествовавшего ей понедельника.
В то утро начались его дежурные сутки. Начались они относительно спокойно. Часов в девять поступила жалоба на дебоширов, которые всю ночь не давали спать жильцам одного из домов по улице Василия Грозина. Филипп сходил, разобрался. Дебоширы оказались людьми интеллигентными: он юрист, она — педагог. Случилась обычная семейная ссора, к приходу оперуполномоченного супруги успели поладить и мирно почивали на общем ложе, среди раскиданных шмоток, каких-то бумаг и битой посуды. Дело ограничилось составлением протокола и строгим предупреждением.
Затем кондуктор трамвая принесла заявление об утере печати. И уже перед самым обедом позвонила мамаша парня, который накануне попался на краже куртки из школьной раздевалки, и очень удивилась, узнав от опера, что ее сынок еще с весны крепко сидит на игле.
А после обеда пошло по нарастающей.
Сперва поступил сигнал о квартирной краже на Посадской, 32. Осмотрев наметанным глазом целехонькие дверные замки, Филипп решил, что тут не обошлось без Шила, шестнадцатилетнего хозяйского сынка. Он, естественно, напрочь отрицал свою причастность к краже, однако Филипп препроводил его к специалистам в группу по раскрытию квартирных краж, и там Шило уже через пару часов раскололся и выдал сообщников.
В половине пятого просигналили жильцы с улицы Аятской, 17: в их подъезде кто-то открыл стрельбу. Дежурная машина оказалась на ходу, и Филипп сразу выехал по указанному адресу. Когда он поднимался по лестнице, из квартиры на третьем этаже выскочил краснолицый зареванный мужик с пистолетом в руке и кинулся навстречу: «Уд-ди, убью!». Филипп выхватил из подмышечной кобуры свой ПМ и бабахнул вверх. Мужик остановился, выпучил глаза: «Т-ты чего?». Филипп заорал: «Бросай пушку, руки на стену!» Мужик безропотно подчинился. Его пистолет оказался газовым. Выпили с приятелем, чего-то не поделили, ну этот и схватился за свой пугач, пару раз пальнул приятелю в чушку, тот грохнулся на пол, стукнувшись затылком об угол тумбочки, и отключился. «Стрелец» тоже за компанию хватанул дозу, на какое-то время ослеп, а когда протер глаза, просморкался и увидел бездыханное тело приятеля, со страху бросился наутек, зачем-то прихватив с собой пистолет. Когда Филипп поднялся в квартиру, приятель «стрельца» уже промаргивался, потирая на затылке шишку.
Потом часов до десяти вечера опять было относительно тихо, и вдруг — ЧП особой категории: разбойное нападение на улице Белореченской, 15, корпус 6. Потерпевший, главный технолог завода «Орион» Ионин, находился в крайне тяжелом состоянии.
Когда дежурная бригада прибыла на место происшествия, там уже стояла «неотложка». Врач констатировал черепно-мозговую травму в затылочной области с полной потерей сознания и двигательных функций.
Нападение было совершено во дворе дома, в котором проживал Ионин, в тот момент, когда он, поставив в гараж свой «жигуль», запирал воротца. В момент нападения возле гаражей было темно, поэтому свидетели, мужчина и девочка-подросток, выгуливавшие во дворе собак, не могли назвать даже число нападавших — то ли их было двое, то ли трое, а чтобы получить описание их внешности, и думать было нечего.
Между гаражом Ионина и соседним был полуметровый проход, через который преступники и подобрались к своей жертве. Судя по оставленным позади гаражей следам, их было двое. Ионина стукнули по затылку четырехгранной железякой, которую, убегая, преступники зашвырнули на территорию соседнего детского комбината. Из кармана исчез бумажник с получкой и документами.
Потерпевшему было тридцать восемь лет. Жена, двое детей-школьников. Обстановка в квартире не отличалась роскошью, но мебель была подобрана со вкусом. Из разговора с женой, завучем средней школы, Филипп заключил, что она мало интересовалась служебными делами мужа. Его поздние возвращения с работы домой вошли в систему, и ей это очень не нравилось («Дождешься, когда-нибудь трахнут по башке!..»).
— Вот и дождался…
Из квартиры Иониных Филипп позвонил домой директору АО «Орион» Андрею Никитичу Орлинкову, чтобы договориться о встрече на следующий день. Тот был нездоров, температурил, однако предложил встретиться немедленно.
— Если не боитесь подцепить заразу, — оговорился он.
— У меня профессиональный иммунитет, — ответил Филипп.
Бездетная чета Орлинковых проживала в том же необъятном новостроечном квартале, где нумерация домов — в основном, грязно-серых штампованных пятиэтажек, дополнена нумерацией корпусов. Эти многокорпусные, похожие на гармошки дома-монстры вставлены-вдвинуты с улиц во внутрь квартала. И хотя обрамляющие квартал улицы — Белореченская, Посадская, Шаумяна и Ясная — на всей протяженности, в три с лишним километра по периметру, подчас с недопустимой плотностью утыканы домами, проектировщики при всем желании не смогли заполнить корпусами-гармошками все внутреннее пространство квартала. Эта срединная часть много лет оставалась бесхозной, полусвалкой-полупустырем. Но вот наступили новые времена, откуда ни возьмись появились деньги на строительство добротных кирпичных домов с удобной планировкой квартир и даже «евродомов» — не только для власть имущих, но буквально для всех, желающих в таком доме… купить квартирешку. На пустыре стали возводиться один за другим, один другого краше нестандартные дома, с нестандартным, даже можно сказать хаотичным, но между тем весьма живописным расположением в пространстве. Этим домам-красавцам, по мере их готовности к приему жильцов, присваивались номера ближайших хрущевских «гармошек», с добавлением, через черточку, номера корпуса. Но почему-то дом, в который года два назад вселились Орлинковы, по своему расположению тяготевший скорее к улице Ясной, приписали к Посадской, присвоив ему 28-й номер (корпус 7), хотя на лицевой стороне улицы Посадской такого номера вообще нет, а торчит «головной» дом с таким номером (Посадская, 28, корпус 1) как бельмо в глазу на улице Белореченской, на нечетной ее стороне, между седьмым и девятым собственно «белореченскими» номерами, в полукилометре от Посадской и чуть ли не в полутора километрах от своего седьмого корпуса, то есть от дома Орлинковых.
