«Иллюзии».
Я был уверен, что у этой книги никогда не будет продолжения. Прибавить к ней хоть одно слово? Переделать историю?
Невозможно.
Я был уверен в этом в течение тридцати пяти лет после публикации книги, вплоть до 31 августа 2012 года.
В тот день впервые за мою летную жизнь — а за пятьдесят восемь лет пилотирования я не получил ни единой травмы — у меня возникла небольшая проблема. В результате я сам в течение нескольких дней был практически мертв, а мой самолет разбился вдребезги.
Пока меня везли на вертолете в больницу, я пребывал в блаженных грезах. Врачи видели: я явно собираюсь умереть — и делали все, что было в их силах, чтобы все же спасти мое почти уже безжизненное тело.
Очнувшись неделю спустя, я был неприятно удивлен: больничная палата!
До чего же легко умирать, когда ты уже побывал за порогом этого мира и знаешь, что «смерть» — это очень красивая и желанная часть жизни. Никакой боли, никаких страданий, никаких стрессов, безупречное здоровье.
Когда я вышел из комы, мне сказали, что поправляться я буду около года: нужно заново научиться говорить, стоять, ходить, бегать, читать, водить машину, управлять аэропланом. А самолет мой превратился в груду обломков!
Не знаю, зачем я выжил, — возможно, за порогом смерти я дал какие-то обещания? У меня с самого начала не было ни малейших сомнений, что Пафф — мой гидросамолет — непременно взлетит снова.
На пути в свой сегодняшний день у меня было крушение самолета, и околосмертный опыт, и твердая уверенность Сабрины в том, что я полностью оправлюсь от полученных травм, и общение с Мессией Дональдом Шимодой из «Иллюзий» и с другими моими учителями, и восстановление Пафф… о чем, собственно, и пойдет речь в этой повести.
Нет благословения, которое не может обратиться бедствием, и нет бедствия, которое не может обратиться благословением.
Жестокие бедствия, всегда ли они оборачиваются благословением? Надеюсь, да. Надеюсь, впредь я смогу переживать свои маленькие тихие приключения и писать о них — и для этого мне больше не потребуется умирать.
Ричард Бах, декабрь 2013 г.
* * *
34. Пройдя испытания, которые он сам для себя выбрал, Учитель ушел, чтобы жить вне Земли. Со временем он понял, что есть нечто более высокое, чем судьба Мессии, — быть не учителем для тысяч людей, но ангелом-хранителем для одного.
35. Что ему не удалось сделать для толп на Земле, Учитель сумел сделать для одного друга, который прислушивался к своему ангелу и доверял ему.
36. Этому другу нравилось видеть в своем воображении бессмертного спутника, дающего ему подсказки на перекрестках миров пространства-времени.
37. Когда его смертный искал понимания, Учитель подбрасывал ему идеи, используя для этого язык совпадений, событий и приключений на жизненном пути.
38. Учитель нашептывал истории и задавал задачи — а смертный друг полагал, что они являются плодами его собственного воображения. Эти рассказы смешивались с другими иллюзиями, порожденными людскими верованиями, и смертный описывал на бумаге все то, что видел внутри себя.
39. Под воздействием этих рассказов изменялись и верования смертного. Он перестал быть пешкой в чужих руках и сделался творцом собственной судьбы — стал зеркалом своего наивысшего «Я».
40. Учитель больше уже не был неким удаленным в пространстве-времени спасителем. Он превратился в практического наставника, предлагающего все новые и новые неожиданные уроки, все более и более совершенные идеи, которые помогали его смертному глубже понять саму жизнь.
47. По замыслу Учителя каждое испытание — или большинство из них — должно было представлять собой все более серьезный вызов для его смертного, и кажд…писатель Ричард Бах в критическом состоянии доставлен в субботу в медицинский центр Харборвью. Врачи говорят о повреждении позвоночника и серьезной черепно-мозговой травме. Это стало результатом крушения экспериментального самолета-амфибии, на котором летел Бах. При посадке самолет зацепился за провода высоковольтной линии электропередач, после чего летательный аппарат перевернулся и ударился о землю, а пилот в бессознательном состоянии остался в кабине. Между тем в непосредственной близости от места падения — там, где высоковольтные провода упали на землю, — начал разгораться пожар. Ныне писатель пребывает в коме.
Бог никого не защищает.
Каждый неуязвим изначально.
Приземление прошло безупречно… Поверьте, я редко использую это слово для характеристики своих полетов. За пару секунд до того, как шасси нащупали земную твердь, они тихим золотистым шепотком прошуршали по высокой траве. Не так уж часто мне удается расслышать этот дивный звук, издаваемый колесами, когда они все еще в полете, еще не коснулись земли. Безупречно.
Однако едва колеса коснулись луга, я перестал видеть. Это не похоже на отключение сознания — ощущение, как если бы кто-то опустил перед моими глазами матовое пластиковое забрало шлема.
Ни звука. Трава, колеса, шелест ветра… все утихло.
«Я уже не лечу, — сказал я себе. — Как странно. А мне казалось, будто я лечу. Да это же сон!»
Эта мысль не пробудила меня и даже не поколебала структуру сна. Я стал терпеливо ждать, когда забрало поднимется и мы перейдем ко второй части сновидения.
