— Ну вот мы и доигрались… — Капитан осторожно положил толстый черный том на ощетинившийся ручками пульт, повернулся к нему спиной и оперся на пульт понятно чем.
— В прошлом еще веке был такой писатель, Станислав Лем, и описал он цивилизацию мелких существ, при необходимости собирающихся в большие образования.
— Неживых существ, — уточнил Физик.
— Ну, до этого дело пока не дошло, — возразил капитан, — хватит нам того, что нашли.
— Не скажите, — подал голос Биолог, — я как-то не вполне уверен, что они живые. При таких размерах…
— Но про бактерию у вас сомнений не возникает? — быстро возразил капитан. Он был молод, моложе всех «главных» корабля, которые сидели перед ним полукругом. Впрочем, он стоял не поэтому, а потому, что вообще любил рассуждать и общаться стоя, а еще лучше — двигаясь. Но по рулевой рубке не очень-то побегаешь. Почему он не собрал «главных» в зале? Может быть, потому, что здесь чувствовал себя увереннее?
— Про бактерию у меня сомнений не возникает, — медленно произнес биолог, — насчет размеров я сказал, конечно, зря. Но даже вирусы относят к живому с некоторой натяжкой. А вирионы — с еще большей. С другой стороны молекулярные машины. Они могут делать репликацию и репарацию молекул, но не живые. Это только то, что сделано на Земле. Про то, что нашли на Лебеде-VIII и Альтаире-V, вы, конечно, знаете.
— Знаем, — буркнул Планетолог, — но дело, полагаю, не в том, живые они или нет, а, капитан? Планетолог был и старше всех, и дольше всех летал с капитаном.
— Дело пока не в этом. Дело в том, что мы их обнаружили, а они, если можно так выразиться, обнаружили нас. Агрессии пока нет, но технически, капитан посмотрел на Инженера, — она вполне возможна. Я перевел корабль в III режим, это, знаете ли, небольшое удовольствие.
— Знаем, — мрачно сказал Планетолог: его исследования страдали больше всех.
— Естественно, мы можем вести программу исследований дальше в этом режиме. Но, во-первых, нам придется сильно ее урезать, а во-вторых, мушки… я буду пока называть их так, как Лем, — капитан поправил том на пульте, мушки теперь один из самых интересных объектов.
— Ну, скажем просто, капитан, — мы пытались с ними договориться.
— Пытались. Они не реагируют ни на какие попытки сигнала. Лауда может нам сделать детальный обзор, — капитан посмотрел на биолога, — но я скажу одной фразой: никакие сигналы и никакой код не воспринимаются. Они реагируют только на попытку уничтожения и в целом — оборонительно. Нападению подверглись только два автомата и один человек, причем не вполне понятно, почему. Ну, после этого я и ввел режим.
— Скажите, капитан, они возникли как у Лема — эволюцией по пути измельчания?
— Этого мы не знаем, а почему это важно?
— По Лему. Если это эволюция к измельчанию, значит, был крупный враг, и мы для них — в их коллективной памяти — враг.
— Не обязательно… Капитан понимал, что начинается спор специалистов. Что никакого решения они не предложат и что в итоге, как и писал его любимый Лем (а они-то тоже его читали), придется убраться отсюда, так ничего и не поняв. Количество загадок, обнаруженных человеком в космосе, поражало. Тем не менее, добавлять к этому списку еще одну строку капитан не хотел.
* * *
В дверь осторожно постучали. Капитан поднял глаза от книги и, усмехнувшись про себя, сказал:
— Войдите. Стук в дверь — а не нажатие на кнопку — был довольно старомодной привычкой. Из «главных» — а маловероятно, чтобы кто-то кроме них заявился к нему вечером без предварительного разговора по интеркому — эту привычку имели лишь двое.
— Добрый вечер, Лауда… — капитан щелкнул выключателем кофейника, садись… что новенького? Биолог осторожно опустился на сиденье. Манера садиться, — подумал капитан, — индивидуальна. Как голос… Как способ мыслить.
— Что помешает нам договориться с мушками? Мне кажется, что то же, что мешает договариваться людям, — отсутствие общего опыта. Капитану было, что возразить, но разумнее было молчать. И он молчал (он был не так молод, как казалось).
— Если они изначально были примерно такие, как сейчас, ну, скажем, в несколько раз больше, то нам не договориться. Совершенно другой опыт, совершенно другое видение мира… — Лауда показал глазами на том, лежавший на столе.
— Лем, впрочем, думает иначе. В «Фиаско» насекомые поняли людей.
— Не уверен, что то, что они нашли, было насекомыми.
— Это не важно. Пиркса не спросишь. Парвиса — тем более. Важно вот что — если они эволюционировали «от большого», они могут нас понять. Если нет — то нет.
— Лауда, вы биолог. Как вы представляете себе эволюцию от двух метров до трех миллиметров?
— Никак. Но если это такое живое, как мхи Гарроты или айронстоуны Альтаира? Тогда может быть.
— Мхи Гарроты изначально имели распределенное сознание. Айры его не имеют.
— Согласен. Однако они могут выделять из себя специализированные микрообразования — например, дистантные органы чувств.
— Это то, что называют «глаза на ножках»? Лауда поморщился:
— Не только глаза, и не на ножках. Скорее, на крылышках…
— Но эти образования не разумны?
— Естественно. Они могут только выполнить свою функцию и вернуться. Но представьте себе далеко зашедшую эволюцию этого типа.
