День оказался долгим и трудным. Мне пришлось мотаться по всему Парижу: сначала рядом с Оперой, потом через реку в Ванв, затем обратно в предместье Сент-Оноре и вновь Опера. В итоге — ничего.
Было уже около семи, когда я выполз из метро в Клюни. Бульвар Сен-Мишель был затоплен нескончаемыми вереницами тяжелых грузовиков. Стоял апрель, и дождь был холодным и совершенно безнадежным. Я чувствовал усталость и разочарование. Ноги гудели, язык одеревенел от бесконечных разговоров с неприступными чиновниками. Единственное, чего мне хотелось, добраться до своей комнаты и съесть хотя бы вареное яйцо. Но я обещал встретиться с Джорджем, чтобы пропустить с ним по стаканчику.
Джордж ждал меня в маленьком убогом кафе рядом с Эсколь. Мы немного поговорили о погоде. Наконец он спросил, нашел ли я работу, и, выслушав мой ответ, глубоко задумался.
Я знал Джорджа ещё с университетских времен, но у нас с ним было мало общего. Он приземистый, целеустремленный и исключительно практичный. Я же длинный, нерешительный и склонный к сомнениям. Джордж приехал в Европу, чтобы занять место мелкого служащего в безвестном правительственном агентстве. Я же прибыл, не имея особого приглашения.
Я был готов откликнуться на любое предложение, но не получил ни одного. Очень скоро я обнаружил, что у того, кто пытается продавать на улицах парижское издание «Геральд Трибюн», нет не только будущего, но и настоящего. Работал я и шофером (конечно, нелегально, как штрейкбрехер), водил сверкающий лаком «бьюик» из Гавра в Париж. Как-то даже нашел место контрабасиста в джаз-оркестре на Монмартре. Но чтобы играть с ними, нужно было получить специальное разрешение, и я обратился за ним в министерство труда. Естественно, мне отказали — я ведь мог перебежать дорогу какому-нибудь добропорядочному музыканту-французу.
Я был огорчен, но не озлоблен. Мне нравилось жить в Европе, и я не хотел уезжать отсюда. Меня вполне устроила бы квартирка в Риме, с ледяными полами, без холодильника и практически без отопления, но с лоджией, балконом, широкими окнами и видом на Виллу Боргезе. В крайнем случае, я был готов отказаться от лоджии.
Увы, даже такая скромная цель оказалась для меня недостижимой. Мои средства были на исходе, и следом за ними предстояло исчезнуть и мне.
— Кажется, я нашел тебе работу, — наконец, выговорил Джордж.
— Неужели? — откликнулся я.
Джордж огляделся вокруг. Если не считать сотен трех студентов, мы были совершенно одни. Он понизил голос:
— Билл, как ты посмотришь на то, чтобы помочь поймать шпиона?
— Буду только рад.
— Я говорю абсолютно серьезно.
— Понимаю, — сказал я, — и я на полном серьезе. А мне дадут такой длинный плащ и пистолет, который носят в кобуре под мышкой?
— Никаких пистолетов, — сказал Джордж.
— Но, по крайней мере, у меня будет прекрасная и таинственная напарница?
— Даже этого не будет.
— Не так уж заманчиво звучит. Может, мне стоит предложить свои услуги «Сюрте женераль» или МИ-5?
— Послушай, — рассердился Джордж, — я не шучу.
Я согнал с лица улыбку. За те пятнадцать лет, что я знал Джорджа, он шутил лишь несколько раз и, во всяком случае, не таким образом.
— Да верю я, что ты говоришь серьезно.
— Так оно и есть.
Я внимательно посмотрел на него. Меня всегда интересовало, как становятся секретными агентами. Теперь я это знал: по знакомству.
— Итак? — продолжил Джордж после паузы.
— Что «итак»?
— Тебя это заинтересовало?
— Я же сказал, да. Когда приступать?
— Я бы хотел, чтобы ты хорошенько подумал, прежде чем принять окончательное решение.
Чтобы его успокоить, я немного подумал. Наверное, следовало взвесить, гожусь ли я для такой захватывающей и полной приключений работы. Я сносно стреляю из винтовки М-1 и могу водить спортивные машины, но не быстро. Мне довелось помогать перегонять катер из Манхассета в Порт-Джеферсон, а однажды я даже держался за штурвал вертолета. Я могу говорить на ломаном французском, итальянском и испанском, меня учили дзюдо целых три часа. И, наконец, мне известны все стороны жизни этих настоящих мужчин (в основном потому, что когда-то много читал о них в дешевых журнальчиках). Короче говоря, я был хорошо подготовлен, не хуже любого другого.
Думал я и о том, какой интересной может оказаться эта работа, и как мало денег у меня осталось, и о том, что в Париже мне вряд ли удастся найти работу, и что мне совершенно не хочется возвращаться в Штаты. Джордж, конечно же, был абсолютно серьезен, более чем серьезен, но мне никак не удавалось настроить себя на подобающий лад. Я много слышал о том, что Европа переполнена секретными агентами всех национальностей, калибров и мастей, но представить в этой роли Джорджа или себя я не мог.
— Порядок, — сказал я, — подумал обо всем.
— Странная какая-то у тебя реакция, — холодно заметил Джордж. Наверное, я чем-то оскорбил его чувства.
— Прости, пожалуйста, — извинился я, — никак не могу свыкнуться с этой мыслью. И давно ты работаешь на ЦРУ?
— Я работаю на самостоятельную организацию. Хотя, конечно, мы с ЦРУ сотрудничаем.
— А почему ты обратился ко мне? Разве работа подобного рода не может быть выполнена вашими людьми?
![Крестный путь сквозь века [Перекресток столетий, Сквозь века]](/storage/book-covers/72/72f3000a881a849b12bd2a73341feb910e5dad02.jpg)
