Понедельник, 9 апреля – со дня рождения Джейми прошёл 1 день
На мгновение – такое короткое – прекращается действие морфина, и боль возвращается. Она ещё слабая, поэтому я ясно осознаю четыре факта:
Первый – я в больнице.
Второй – меня ударили ножом.
Третий – ты жив.
Четвёртый – Джейми пропал.
Минут пять, навскидку. Минут пять у меня сердце так бьётся, что всё тело дрожит. Пять минут, когда ясно: нужно брать дело в свои руки. У нас ведь сын пропал, а я даже не уверена, известно ли вообще о его исчезновении, ищут ли его. Пять минут, и я снова стану пленницей этой боли, буду чувствовать, будто изнутри живот режут. Мне придётся молчать, стиснув зубы, – вдруг закричу, стану звать тебя и умолять дать мне ещё обезболивающего.
За эти самые пять минут я понимаю, что в палате со мной Шелли. Кожей чувствую её холодное прикосновение – сколько же она просидела на пластиковом стуле у моей больничной койки? Убираю руку, резко открываю глаза, встречаюсь с ней взглядом.
– Тесс, ну ты как? – Шелли немного подаётся вперёд, и я вдыхаю аромат её духов «Шанель». И с этим запахом приходит воспоминание: вот она стоит рядом с Йеном, в руке нож для праздничного торта Джейми. И слышно только, как на пол с ножа капает кровь.
Во рту всё пересохло из-за ватных тампонов. Силюсь произнести что-нибудь – не могу.
– Дать тебе воды, хочешь? – спрашивает Шелли, угадывая мои мысли, как это обычно у неё получается, – и у тебя. Рядом кувшин, она наливает воду в пластиковый стаканчик, подаёт мне, но я качаю головой, отчего синь больничных стен кругом идёт перед глазами.
– Где Джейми? – слова, будто стеклянные осколки в глотке, но я выталкиваю их силой.
Шелли резко поворачивается, украдкой смотрит в сторону сестринского поста по дальнюю сторону палаты.
– Тесс, мне жаль очень. Но ты думай только о том, чтобы скорее поправиться. Здесь ты в полной безопасности.
В безопасности? От чего? От кого? Где Джейми?
На лбу выступает капелька пота, ползёт к сбившимся кудрям – щекотно. В животе просыпается боль, начинает раздирать меня на части. Дышу часто – вдох, выдох, вдох, выдох, – пока боль ползет вверх к грудной клетке.
– Это всё ты, – шепчу. – Ты и Йен.
Шелли качает головой, потряхивая прядями гладких светлых волос.
– Я только хотела тебе помочь.
– Марк приходил. Он всё поправит.
– Марк?
В выражении её лица что-то меняется. На краткий миг: зрачки вдруг расширились, а потом сузились обратно. Испугалась.
– Марк умер, – говорит она, всё медленнее. – Его не стало в январе.
Неправда. Марк приходил. Сидел на том же стуле, что и ты. Гладил меня по руке, я точно помню.
Шелли ничего не отвечает, и я не сразу понимаю, что и сама ничего не сказала.
– Марк, он же, он… – Боль во мне крепнет, как дикий зверь, и вдруг слова не идут, и уверенности нет. Марк, ведь ты же приходил, приходил же?
– Лежи отдыхай. – Шелли подаётся вперёд, крепко стискивает руку. – Отдохнёшь, с доктором поговоришь, и станет лучше.
– Я хочу увидеть Джейми. – Пытаюсь пошевелить рукой, не получается. – Приведи его, ну пожалуйста. – Тон у меня умоляющий, отчаянный, но какая разница.
– Не могу, – отвечает Шелли, снова встряхнув волосами. На лице у неё улыбка, но в красивых зелёных глазах страх. Чего ты испугалась?
– Это мой сын. Ты не имеешь права его у меня забирать.
Шелли стискивает мне руку в последний раз, отходит.
– Зря я пришла, не стоило. Ты прости, Тесс.
Я смотрю, как у поста в дальней стороне палаты она о чём-то заговаривает с медсестрой с крашеными вишнёвыми волосами. Обе оборачиваются, пристально смотрят на меня. И Шелли уходит. Не выпускайте её, хочу я крикнуть. Джейми никуда не пропал, это она его увела. Сама не знаю, что хуже.
Марк, где же ты? Джейми без нас не сможет.
Медсестра спешит ко мне. С одной из коек её зовут.
– Минутку, – отвечает она, а сама подходит ко мне, берёт историю болезни. Делает пометку. О чём? Что ей сказала Шелли? Что она написала? Мне хочется спросить, но так больно, мне кажется, я вот-вот закричу.
Где-то сигналит машина. Любой резкий звук отвёрткой ввинчивается мне в голову.
– Повезло вам с подругой, – говорит медсестра. У неё отчётливый дублинский акцент. Никакая она мне не подруга, никогда ею не была.
– Сын… – Но закончить уже не получается.
– Сейчас я вам ещё обезболивающего дам, – обещает медсестра, кладя историю болезни обратно на место. Как же мне хочется взять и прочитать, что же она там написала. Но нет, не могу, всё болит.
Я чувствую, как по венам распространяется лекарство, погружаясь в тёмные глубины беспамятства, слышу снова голос Шелли:
– Здесь ты в полной безопасности.
В безопасности? А кто мне угрожает? Где мой сын?
Как боль, мысль слабеет. Пытаюсь повторять факты.
Первый – я в больнице.
Что там дальше было, силюсь вспомнить, но не могу.
Как я попала сюда? Как вообще всё это со мной случилось?
