Пионы уже отцвели, и попытки их найти превратились в настоящий кошмар. А еще они были очень дорогим удовольствием – вдвое дороже почти любого другого цветка. Но она любила их больше остальных, и подобные мелочи не имели значения. В конце концов, такое событие бывает лишь однажды, и все должно пройти идеально.
Казалось, все одновременно вздохнули, когда двери в задней части церкви распахнулись, наполнив ее ледяным воздухом. Орган начал натужно исполнять знакомую песню, которую они пели тысячу раз: в школе, на свадьбах, куда ходили, чтобы заполнить выходные, и на крестинах, неизбежно следовавших за свадьбами.
Единым движением они поднялись на ноги. Блестящие туфли на деревянных половицах, неловко втиснутые между узкими церковными скамейками. Когда в последний раз кто-то из них бывал в храме?
Двести глаз обратились к входу.
Сначала священник.
За ним мужчина с бледным лицом и плохо завязанным галстуком.
Потом гроб.
Невозможно поверить, что она находится внутри этой коробки, ведь еще совсем недавно она казалась такой настоящей и живой, и могла быть здесь, с ними, однако ее тут не было.
Невозможно не думать о том, как она выглядит. Одобрила бы одежду, которую они для нее выбрали? Эту проблему тоже пришлось решать им самим – от нижнего белья до любимых туфель на невероятно высоких каблуках и тонкой золотой цепочки на шее, – все остальные категорически отказались.
Процессия двигалась медленно. Наконец музыка стихла. Гроб опустили.
Все сели.
Совсем неплохо для утра среды. Около сотни человек, все в аккуратной черной одежде. Зимние пальто нуждаются в химчистке. Черные платья, живущие в дальних частях шкафов, немного жмут в рукавах. Темные рабочие костюмы. Белые рубашки. Галстуки.
Они выбрали хорошую фотографию для прощальной службы, но испытали крайне неприятные чувства, когда изучали ее социальные сети, просматривали снимки со свадеб, праздников и вечеринок, пытаясь найти такой, где она выглядела бы здоровой и счастливой. Но оно того стоило, потому что они нашли такое фото, и оно поддержало ложь, в которую верили собравшиеся в церкви. Какое потрясение. Какой трагический несчастный случай.
Как долго продолжаются подобные мероприятия? Наверняка не больше часа?
И сколько времени им придется оставаться в церкви после окончания церемонии, неумолимо жестокой и мрачной? Все элементы вечеринки – приличная еда и хорошая выпивка, – но никакого веселья. Несправедливо собирать людей, которые не видели друг друга со времен последнего значительного события, а потом заставлять их чувствовать себя виноватыми за смех.
Они слишком молоды для этого.
И всегда остается вопрос, что́ следует говорить. Обычные вещи в таких ситуациях не работают. Никто не может сказать, что она прожила долгую жизнь, а в конце не испытывала боли. Трудно найти слова утешения.
Даже назвать ее смерть трагедией будет не совсем правильно. Никакого несчастного случая, который можно обсудить, никакой болезни, чтобы свалить на нее преждевременную смерть или хотя бы упомянуть в приличной компании.
Все прозвучит неправильно. Любая банальность будет выглядеть как обвинение – как если бы кто-то виноват в том, что ее больше нет. Словно они могли что-то сделать. Словно смерти можно было избежать.
Джорджия
Она заметила на гладкой поверхности ногтя указательного пальца маленький скол. Однако шеллак не должен скалываться. Ноготь выглядел безупречно, когда она вышла из салона, в противном случае она бы заставила начать все заново. Но она каким-то образом умудрилась испортить маникюр, уже выйдя оттуда. Конечно, Нэнси это заметит. Она возьмет ее руку, делая вид, что восхищается обручальным кольцом, а потом приподнимет брови и улыбнется. Собственные ногти Нэнси будут в идеальном порядке. Темно-красный, почти черный лак, как и всегда.
Недовольная Джорджия засунула пальцы в миску с мясом, луком и шалфеем. «Интересно, будет ли кто-то это есть, – подумала она. – Конечно, не Лила». В последнее время Лила сидела на жидкой диете – диетическая кола днем и вино вечером. Что все чаще приводило к слезам, рвоте и словам, которые она никогда бы не произнесла вслух при других обстоятельствах. Джорджия начала тревожиться, что причина диеты в меньшей степени заключена в желании избавиться от лишнего веса после родов и в большей – в том, что происходило у Лилы в голове.
Скоро они будут здесь. Ей бы следовало закончить приготовление еды к их приходу, чтобы дом наполнился аппетитными запахами. Но она уже поняла, что не успеет сделать все вовремя, если только они не опоздают. Ей не следовало делать тест сегодня. Считается, что на него уходит всего три минуты, но эта неприятная процедура всегда затягивается. Ожидание, мытье рук, опять ожидание. Звонок Чарли – ей приходится делать вид, что она не замечает укора в его голосе, когда он спешит закончить разговор, ему нужно бежать с одной встречи на другую, втиснув тошнотворное разочарование между клиентами. Каждый раз одно и то же.
Впрочем, Джорджия знала, что Нэнси Грейдон никогда не опаздывает. Она приедет прямо из аэропорта, и вылет не посмеют задержать, если она находится на борту. Все в ее жизни, от аккуратной короткой стрижки, которую она делает с тех пор, как ей исполнилось двадцать пять, до лакированных туфель, всегда в идеальном порядке. Вовремя. Точно.
