Глава 1 «Волшебный стрелок»: секретная операция Скорцени
16 февраля 1945 года, Западная Белоруссия
За толстыми стеклами кабины самолета стояла глубокая ночь: лица пилотов освещал лишь слабый свет луны да зеленоватый отблеск фосфоресцирующих циферблатов многочисленных приборов.
– Через десять минут расчетное время подлета к старой литовской границе! – повысив голос, доложил сквозь мерный шум работающих двигателей сидящий в глубине кабины штурман.
– Начинай снижение! – отдал команду второму пилоту командир. – Пойду предупрежу наших «пассажиров».
Слегка накренившись на нос, четырехмоторный «Арадо-332» вошел в толстый слой рваных снеговых облаков. В кабине стало еще темнее. Поднявшись с командирского кресла, майор Герц одернул кожаную меховую куртку и, немного наклонившись – он был достаточно высок для тесноватой пилотской кабины, – прошел к задней дверце, ведущей в грузовой отсек. Там, посередине просторного помещения объемом с товарный вагон, был закреплен на специальных расчалках советский мотоцикл М-72 с коляской. Скудный электрический свет, падающий с матового плафона на потолке, освещал две длинные откидные скамьи по бортам фюзеляжа: на каждой сидели по два человека. Весь центральный проход вокруг мотоцикла был завален большими брезентовыми тюками и заставлен ящиками с грузом.
Увидев вошедшего командира экипажа, сидящие на скамьях невольно подобрались, освобождаясь от охватившей их ночной полудремы. Все они были опытными немецкими диверсантами и без слов поняли: скоро посадка. Один из них встал и подошел к летчику.
– Скажите своим, чтобы приготовились! Через двадцать минут «сядем»! – почти прокричал ему Герц.
Шум от авиационных двигателей в грузовом отсеке был намного сильнее, чем в кабине самолета. Помимо куртки на майоре были кожаные меховые штаны, утепленный шлем и меховые унты – на борту «Арадо» температура держалась не выше трех-четырех градусов. Из-под распахнутого ворота кожанки виднелся Рыцарский Крест: сорокадвухлетний майор люфтваффе был опытным воздушным асом, а этот ночной полет в дальний советский тыл в его боевой биографии был далеко не первым…
– С посадкой не спешите! Предварительно пройдитесь над поляной на бреющем! – заметил собеседник, наклонившись к майору.
Как и командир экипажа, это был высокий и плотный мужчина. На вид двадцати семи-двадцати восьми лет. В отличие от узколицего майора, у него было чуть полноватое открытое приятное лицо славянского типа, с немного широковатыми скулами; из-под советской армейской шапки-ушанки со звездочкой выбивались на лоб русые чуть вьющиеся волосы. На нем ладно сидел белого цвета потертый полушубок с погонами капитана Красной армии, подпоясанный коричневым хромовым офицерским ремнем с портупеей и кобурой. На ногах блестели начищенные до блеска яловые сапоги. В зимнюю советскую форму были обмундированы и остальные «пассажиры»: у одного тускло отсвечивали полевые майорские погоны, у двух других – старшего лейтенанта и сержанта. Все были в белых полушубках и светло-серых шапках-ушанках.
Герц вернулся в кабину и занял свое кресло рядом со вторым пилотом.
– Беру управление на себя! – сообщил он напарнику, сосредоточенно вглядываясь в ночную темноту за бортом самолета.
Теперь экипажу предстоял самый ответственный момент полета: найти внизу среди огромного лесного массива нужную поляну с сигнальными кострами и совершить на нее посадку. Учитывая, что садиться предстояло в глубоком советском тылу – за пятьсот километров от линии фронта, – задачка была не из легких. Мало того что приземление в ночном лесу на плохо подготовленную площадку чревато серьезными поломками и даже катастрофой – еще не известно, кто их там ждет…
– Через две-три минуты достигнем расчетной точки! – громко сообщил штурман. – Наши координаты…
Пока он перечислял градусы, минуты и секунды, командир тревожно размышлял: «Проклятая работенка! На фронтовом бомбардировщике было проще. Каждый раз, отправляясь к русским в тыл, поневоле прощаешься с жизнью. К такому не привыкнешь!..»
– Прямо по курсу вижу внизу светящиеся точки! – возбужденно крикнул второй пилот.
Как и штурман, он был лет на пятнадцать моложе командира. Приглядевшись, теперь и Герц увидел вдалеке крохотные огоньки сигнальных костров: они располагались в две длинные цепочки, образующие широкий коридор – по четыре с каждой стороны. Таким образом была обозначена та самая посадочная полоса, на которую предстояло приземлиться.
– Внимание! – скомандовал экипажу по внутренней связи командир. – Захожу на цель! Первый заход на бреющем: следить за опознавательными сигналами с земли!
Команда относилась и к двум стрелкам-пулеметчикам, которые располагались в прозрачных полусферах – одна над кабиной, другая – в хвостовой части самолета.
Когда «Арадо» на малой высоте, едва не касаясь верхушек вековых елей, пролетел над вытянутой с севера на юг полукилометровой лесной поляной, на ней вспыхнули еще два костра – в начале и конце светящейся дорожки. Это были специальные сигналы для немецких летчиков: можно садиться, на земле «свои». Со второго захода самолет пошел на посадку, подпрыгивая на ухабах и неровностях почвы, пробежал по расчищенной от снега полосе около четырехсот метров, постепенно замедляя ход. Двенадцать пар широких катков-гусениц на каучуковом покрытии позволяли «Арадо-332» успешно приземляться даже на таких малопригодных для обычных самолетов площадках с укороченной длиной пробега. Этот четырехмоторный моноплан с дальностью полета свыше четырех тысяч километров был сконструирован и построен по заказу Главного управления имперской безопасности (РСХА) специально для диверсионных и разведывательных полетов в дальний тыл противника.
