Чанес ел оливки с каперсами прямо из банки, запуская в нее длинные белые пальцы. Он выуживал три-четыре ягоды, аккуратно клал их в рот…
По руке тёк сок. Сок тёк и по румяному, белоснежному лицу со сливовыми, очень внимательными глазами. Это было омерзительное и одновременно уморительное зрелище. По крайней мере, так казалось Иле, которая сидела за рулем самого старого во всем космосе автомобиля и петляла по воображаемой дороге между трещинами, уходящими в никуда. Поверхность этой удивительной во всех отношениях планеты ничем не напоминала земную. Тысячелетиями изъедаемая коррозией, земля была в основном гладкой, но местами зигзагообразно обрывалась, превращаясь в опасные пропасти, что сходились одна с другой где-то за горизонтом.
Иля напевала, вспоминая чистенький эголье с прозрачными крыльями. Вспоминала полет через туманности вселенной. Вспоминала… потому что ужасный, ржавый, побитый автомобиль все время скрежетал и испускал клубы дыма в пыльный воздух. Потому что Чанес ел оливки и потому что Чинес на заднем сидении все время шуршал конфетными обертками.
— Бери правее! — Возглас второго провожатого вырвался вместе с ароматом ванильного батончика. — Здесь большой каньон образовался… Вчера еще засекли со спутника. — Он выбросил фантик в окно и повис на спинке водительского сиденья, непристойно чавкая. — Здорово рулишь! Скоро уж заглохнет, отслужила наша «колеска». Будем у вашего брата новую заказывать, помощнее.
— Зачем вам? Да и денег не хватит. — Иля с усилием крутанула руль направо, чтобы обогнуть небольшой бугор с клочком высохшей травы на верхушке. — Долго еще?
— Не очень! — Чанес стал жадно пить оставшийся после оливок сок, затем сильным движением превратил банку в бабочку и запустил в полет.
— Стоп! — в поддержку заорал Чинес. — Прямо здесь! — Его бело-окое лицо изобразило предельное неудовольствие: — Прибыли!
Иля вышла на равнину первой. Спереди и сзади ничего. Песок скребет по ботинкам. Извилистые трещины уходят далеко на запад. Тишина. Ни вздоха, ни мелодии… Планета, у которой нет будущего.
— Не стойте, отсюда придется идти пешком.
— Но почему? Я же заплатила вам?! — Женщина стукнула ножкой по безразличной земле.
— Правила вообще запрещают отводить вас в Город. — Чинес поднялся во весь рост.
В сравнении с Илей и Чанесом он был настоящим великаном. Вот вам неоспоримое преимущество при словесных баталиях. Даже идентичность лиц двух инопланетян не делала их ровнями. А уж о поблажкэх для пришельцев — тут вообще не о чем говорить.
Что же, спорить не имело смысла. Иля поплелась за провожатыми, которые внезапно нежно обнялись и покачивались при ходьбе, как огромный, накренившийся корабль, который отбрасывает длинную извилистую тень на все живое или не живое.
Долго ведь идти! Уверенность выплыла на поверхность и стала частью пейзажа. Почтим память машины, которая верно служила людям, а теперь вдоволь наработалась для поганых гомиков-шизоидов.
Иля с пренебрежением следила за чужим разговором о предполагаемом ужине. Маленький Чанес рекомендовал готовить червяков, а Чинес добивался змеиных хвостов. При этом оба не собирались уступать: ласково терлись носами, дотрагивались друг до друга кончиками пальцев и поминутно теребили пуговицы.
До чего же странный народ!
— Чинес! — Иля позвала именно большого, так как он диктовал условия игры. — Вы ведь идентичны?
— Идентичны! — Инопланетянин улыбнулся. — Интересуетесь генетикой? Неугомонные земляне!
— Скажите мне, в чем мораль? То есть я, конечно, понимаю, что природой человеку, например, положена пара.
— Мы не пара! — Чанес улыбнулся. — Мы — продолжение друг друга. Поделимся, разбежимся!
— Поделиться мало! — хохотнул Чинес. Огромная рука обняла дружка. — Надо еще понять, что все кончено.
— Любовь? — поинтересовалась Иля вновь.
— Загнула! Это у вас любовь на животном уровне, а у нас родство! Пожизненное, до самой смерти. Мы тебя, можно сказать, за банку оливок и конфеты в святую святых ведём. И хоть назвали вы нас гермафродитами, обиды не таим. — Чинес поднял Чанеса на руки и усадил на шею. — Видно? — спросил он у него с надеждой.
— Нет пока!
— Зато экзотика, — парировал другой, и оба засмеялись.
Иля вздохнула. Вряд ли ей удастся когда-либо понять их внугриклановые шутки. Дурацкое понимание бытия.
— Вовсе не дурацкое. Мы выживаем за счет друг друга, когда вы просто тратите время на ухаживания. Мы заботимся друг о друге с первого мига встречи, потому что сразу видим, чья кровь родная. — Чинес сливовыми глазами рассматривал женщину, и та непроизвольно краснела. — Вами правят гормоны, а нами — многолетняя уверенность в том, что где-то еще есть существо, которое идентично первичной сущности.
— Да-да-да, он прав. — Чанес спрыгнул на землю ловко и очень красиво, почти танцуя. — В вашем мире много еды. Вы строите жизнь на уровне, который непонятен нам. Но мы не обвиняем вас в ваших заблуждениях. Не гнушаемся ваших отличий от нас. Мы не существуем ради жизни. Мы рождены изначально для смерти.
— Я знаю. — Иля с тоской глядела в бескрайнее однообразие, сличала две фигуры — большую и маленькую. Поражалась идентичности лиц и такой разности эмоций, которые жили в этих… червеобразных существах с телами гуманоидов.
