В день похорон моей одноклассницы Сакуры Ямаути небо хмурилось — в полном несоответствии с её характером при жизни.
На церемонию, где, должно быть, пролили немало слёз в знак тяжести утраты, и на заупокойную службу накануне я не ходил. Всё время сидел дома.
К счастью, единственный человек, способный заставить меня там появиться, покинул этот мир. Учителя и её родители таким правом не обладали, обязанности такой не имели, и выбор остался за мной.
Разумеется, как ученику старших классов, мне полагалось посещать школу без каких-либо приглашений, но Сакура умерла во время каникул и тем самым избавила меня от прогулки по улице в плохую погоду.
Проводив родителей на работу и кое-как перекусив, я на весь день заперся в своей комнате. Можно подумать, туда меня загнали печаль по ушедшей однокласснице и пустота в душе, — но нет.
Если только она не вытаскивала меня гулять, я всегда проводил свободное время дома.
Обычно я читал. Учебную литературу и руководства по саморазвитию я недолюбливал, больше налегал на романы. Заваливался в кровать, подкладывал подушку под голову или ложился на неё подбородком и открывал очередной томик карманного формата. Издания в твёрдой обложке мне не нравились: тяжёлые.
Книгу, за которую я взялся сейчас, мне когда-то одолжила Сакура. Она ничего не читала, и это произведение стало единственным в её жизни шедевром. Позаимствованная книга стояла с тех пор у меня на полке, я рассчитывал прочитать и вернуть её до того, как Сакура умрёт, но и этого не успел.
Чего не сделано, того не сделано. «Закончу, а потом занесу к ней домой», — решил я. Тогда же можно будет почтить память усопшей перед её портретом.
Оставалась ещё где-то половина книги, и, когда я перевернул последнюю страницу, уже наступил вечер. Шторы я задёрнул, читал при свете люминесцентной лампы и о том, сколько прошло времени, понял по входящему звонку на мобильный.
Ничего особенного. Звонила мама.
На первые два звонка я не ответил, но потом подумал, что она насчёт ужина, и наконец поднёс трубку к уху. «Свари рис», — вот и весь разговор. Я сообщил, что заказ принят, и нажал «отбой».
Перед тем как положить мобильник на стол, я вдруг сообразил, что не касался его уже два дня. Не то чтобы сознательно этого избегал. Просто почему-то — возможно, за этим и крылся какой-то глубокий смысл — я о нём забыл.
Я открыл крышку своего телефона-раскладушки. Вызвал меню сообщений, посмотрел входящие. Непрочитанных нет. Вот уж не удивлён. Затем проверил список отправленных. И тут обнаружил, какую функцию телефона, помимо звонков, использовал последней.
Я отправил своей однокласснице сообщение.
Из одного предложения.
Не знаю, видела она его или нет.
Я собрался было выйти на кухню, но снова завалился на кровать. Проговорил про себя отправленные тогда слова.
Не знаю, прочла ли она их.
«Хочу съесть твою поджелудочную».
А если прочла, то как восприняла.
Размышляя над этим, я заснул.
Рис в итоге сварила мама, когда пришла с работы.
— Хочу съесть твою поджелудочную.
Это странное признание Сакура Ямаути сделала в пропылённом хранилище школьной библиотеки, где мы, добросовестно исполняя свои обязанности дежурных, проверяли порядок расстановки книг на полках.
«Не слушай её», — подумал было я, но в помещении находились только мы вдвоём. Для размышлений вслух фраза прозвучала слишком экстравагантно, и выходило, что слова предназначались мне.
Мы стояли спиной друг к другу, она, должно быть, разглядывала полки. Я с неохотой отозвался:
— В тебе проснулся каннибал?
Сакура набрала побольше воздуха, кашлянула, прочищая горло от пыли, и торжествующим тоном принялась объяснять. Я на неё не смотрел.
— Видела вчера передачу по телевизору. Оказывается, древние люди, когда у них что-то болело, съедали тот же орган какого-нибудь животного.
— В смысле?
— Если болела печень — съедали печень, болел желудок — съедали желудок. Похоже, они верили, что так можно вылечиться. Поэтому я хочу съесть твою поджелудочную!
— Просто уточню: именно мою?
— Чью же ещё? — хихикнула Сакура.
Судя во всему, она продолжала заниматься своей работой и тоже на меня не смотрела. Я слышал, как стучали книги в твёрдой обложке, когда она переставляла их с места на место.
— Не возлагай на мой маленький внутренний орган тяжёлую обязанность по твоему спасению.
— Да, от напряжения у тебя ещё и живот разболится.
— Значит, проси других.
— Кого? Родственников я даже в моём состоянии есть не стану, — она снова захихикала. Я бы предпочёл, чтобы она брала пример с меня — выполняла бы порученное задание бесстрастно и аккуратно. — Так что, [одноклассник, узнавший мой секрет], мне больше не на кого рассчитывать!
— А твои выкладки не учитывают, что моя поджелудочная нужна мне самому?
— Ты всё равно не знаешь, зачем она!
— Знаю.
Знаю. Об этом органе с непривычным названием я уже читал. Разумеется, из-за Сакуры.
Звук дыхания и шаги за спиной сообщили, что она подошла ко мне и ей весело. По-прежнему стоя лицом к полкам, я мельком на неё глянул. Увидел улыбающуюся девушку с лицом, залитым потом, — и не подумаешь, что она при смерти.
Эпоха глобального потепления, на дворе июль, а в хранилище не работает кондиционер. Я тоже вспотел.