Группа поддержки для выживших девушек

Последняя девушка (сущ.) —

единственный оставшийся в живых персонаж фильма ужасов.

Grady Hendrix

The Final Girl Support Group

Copyright © 2021 by Grady Hendrix

Публикуется с разрешения автора и его литературных агентов JABberwocky Literary Agency, Inc. (США) и Агентства Александра Корженевского (Россия)

© Г. Крылов, перевод на русский язык, 2022

© Оформление, издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

– ветвь дискуссии из r/, субреддит [1] последние_женщины

Я просыпаюсь, встаю, говорю «доброе утро» моему растению, разворачиваю протеиновую плитку и выпиваю литр бутилированной воды. Я уже пять минут как не сплю и тут вдруг вспоминаю, что сегодня я могу умереть. С возрастом человек размягчается.

В общей комнате я потягиваюсь и делаю сорок ударов коленом, сорок ударов основанием ладони, потом бегу в упоре лежа, пока пот не начинает капать с меня на бетонный пол. Я ударяю себя по локтям, пока плечи у меня не начинает жечь, после чего я перехожу на беговую дорожку, устанавливаю скорость на «семерку» и пускаюсь бегом, пока у меня не начинают гореть бедра, а воздух – прорываться в грудь со скрежетом рашпиля, но и после этого я бегу еще пять минут. Я должна наказать себя – я была не вправе забывать о том, что поставлено на карту, в особенности сегодня.

Пока я принимаю душ, дверь в ванную должна быть заперта на навесной замок. Я стелю кровать, чтобы преодолеть искушение забраться в нее. Я готовлю чай, и только когда раздается щелчок электрического чайника, у меня начинается первая в этот день паническая атака.

Не очень сильная, только щемит грудь, словно чья-то гигантская рука сжимает мои легкие. Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на расслаблении горловых мышц, на глубоком дыхании, на доставке кислорода на самое дно моих легких. Две с половиной минуты спустя я снова дышу нормально и теперь могу открыть глаза.

Квартира – единственное место в мире, где это возможно. Спальня, общая комната, кухня и ванная, где я, приняв все необходимые меры предосторожности, могу закрыть глаза на две минуты. А там, в мире, не прекращается вечеринка с убийствами, и если я совершу малейшую ошибку – мне конец.

Я перехожу в общую комнату, включаю Си-эн-эн узнать, какой счет трупов на сегодня, и уже по самой первой картинке понимаю, что следующие двадцать четыре часа будут плохими.

Съемки летнего лагеря с летящего дрона в прямом эфире похоронены под другим мусором, который выводится на экран. В кадре легковушки, машины «скорой помощи», скопившиеся перед лесными домиками, мужчины в защитных костюмах бродят среди деревьев, желтая полицейская лента, блокирующая проезд по дороге. Потом начинается показ записей, сделанных предыдущим вечером, голубые огни, мигающие в темноте, и титр, ударяющий мне прямо под дых: Реальная трагедия Красного озера повторяется.

Я включаю звук и слышу именно то, что меня так пугает. Кто-то убил шестерых консультантов, которые в конце сезона закрывали лагерь «Красное озеро». Убийца использовал самое разное оружие – серп, дубинку, лук и стрелы, мачете, – и жертв было бы больше, но седьмая, шестнадцатилетняя девушка по имени Стефани Фьюгейт, сообщает мне бегущая строка Си-эн-эн, вытолкнула его из сенного сарая.

Убийца пока не опознан, но телевизор показывает школьную фотографию самой Стефани среди одноклассников. На ее лице улыбка, которая разбивает мое сердце. После вчерашнего вечера она уже больше никогда не будет такой счастливой, как на фото. Она теперь последняя девушка.

Вы смотрите фильм ужасов, в котором безмолвный убийца, прикончив наркомана, проститутку, фрика, диск-жокея и помощника шерифа, преследует теперь невинную девочку-няню. Именно она говорила, что не стоит им устраивать вечеринку в этом пустом летнем лагере, со взломом пробираться в этот заброшенный дурдом, не стоит купаться голышом в этом пустынном озере. В особенности еще и потому, что сегодня Хеллоуин, или День благодарения, или Весенний праздник посадки деревьев, или какой-нибудь юбилей одного из нераскрытых убийств прошлого. Убийца пришел с бензопилой / багром / мясницким ножом, а у этой девушки только быстрые ноги: ни мускулов, ни массы, ни дробовика. Есть у нее только здоровое сердце и типичное американское лицо. И тем не менее ей каким-то образом удается прикончить убийцу, а потом она тупо смотрит куда-то перед собой, или падает в обморок в руки прибывших полицейских, или в истерике бежит к своему бойфренду, делает последний глоток, выкуривает последнюю сигарету, задает последний не дающий ей покоя вопрос, после чего ее грузят в «скорую», а она визжит и визжит так, будто никогда не собирается прекращать.

Не задумывались, куда деваются эти последние девушки? После того, как копы снимают с них подозрения, после того как пресса напечатает их школьные фотографии – мордастые, с ортодонтическими улыбками, растрепанными волосами, эти фотографии неизменно попадают на обложки детективов? После бдений при свечах и мгновений молчания, после того, как кто-то посадит кустик в память об этом?

Я знаю, что случается с этими девушками, после того как подписаны все договоры с киношниками, после того как проваливается кинофраншиза, после того как ты понимаешь, что все остальные подали заявление в колледж, пока ты была заперта в реабилитационном центре, делая вид, что боишься темноты. После круга ток-шоу, после того, как твой третий психотерапевт говорит тебе, что он всего лишь твой торговый автомат по продаже антидепрессанта «Золофт» и никаких прорывов в ближайшем будущем ожидать тебе не приходится, после того, как ты понимаешь, что единственная интересная вещь, которая когда-либо случится с тобой, уже случилась, когда тебе было шестнадцать, после того, как ты перестаешь выходить из дома, после того, как ты начинаешь искать в интернете замочного мастера, пока другие женщины мучают Windows в поисках драгоценностей от «Тиффани», после того, как ты уже покинула город, потому что никак не могла справиться с выразительным поглядыванием на тебя родителей: «А почему не ты?», когда столько твоих друзей на том свете, после того, как ты потеряла все, пережила пожар, узнала по именам тех, кто вечно таскается следом за тобой, после всего этого ты оказываешься там, где нахожусь сегодня я: в подвале церкви в Бербанке