Мягко кутал полумрак старомодное кафе. Лился над коричневыми столиками «Паромщик» Пугачевой, скучала у стойки симпатичная официантка: посетителей сегодня было на редкость мало. Медленно сохла передо мной в тонкой вазе темно-красная роза, и еще медленнее сестренка расправлялась со своим капустным салатиком. Вздохнув, я отвела взгляд от ее тарелки и задумчиво посмотрела в занавешенное дождем окно. Кажется, еженедельная каторга затягивается.
Сестренка что-то говорила, я откровенно скучала. Наши посиделки «за чашечкой кофе» всегда проходили одинаково. Что она могла мне сказать? Вновь пожаловаться на мужа и детей? Или же в очередной раз…
— Зоя, ну что тебе стоит?
Вопрос был риторическим — за меня давно уже все решили. Я могла лишь украдкой вздохнуть, и постараться cдержать ударившую в голову волну гнева. Злиться на Олю было бесполезно. Спорить — тем более. Все равно же не отстанет, пока не добьется своего, по горькому опыту знаю.
Быть одной в двадцать пять — это конец света. Каждый жук и жаба мечтают тебя «пристроить». И никому невдомек, что мужчины меня не интересуют. Совсем. Как подумаю, что буду спать с кем-то в одной кровати, терпеть его липкие поцелуи, так аж передергивает.
Любовь и страсть — для таких, как сестренка: куколок с огромной грудью, тонкими ногами и взглядом, лишенным смысла. И правильно — ум в «любви» лишь помеха. Умный человек не станет сгорать в страсти, отдавая всего себя какому-то уроду, которого знает без году неделя. Вон, Олька выскочила рано замуж и что? Теперь ходит и жалится всем на несносную жизнь.
Я вот не жалюсь — мне и так хорошо. У меня научная работа, пара статей в загашнике, аспирантура, студенты и место на кафедре. А еще — собственная квартира, любимый компьютер и уникальная возможность с головой погрузиться в мир формул. Полная свобода — делай, что хочешь, ни перед кем не отчитывайся, так почему бы и нет? Лишь временами по ночам тоскливо, но это мелочи.
Чего родня примахалась-то? Почему с остервенением ищут мне пару? Из зависти?
— Зоя, ты не пойми меня неправильно, — вновь начала петь сестренка.
Это я ее понимаю неправильно? Хотелось встать и уйти. Но не поможет. Еженедельную каторгу нужно выдержать до конца — иначе еще пару дней будут названивать, пытаться помириться, поговорить. Кому нужны эти разговоры? Мне? Уж увольте.
— Я для тебя стараюсь… — упрямо ловила мой взгляд сестренка.
Точно? А кто тебя просил? Почему люди делают, что их не просят, а потом требуют за это благодарности? Да с какой стати! Так и хотелось попросить Олю съесть салатик побыстрее, да мирно разойтись, но она ведь не послушает, да еще и обидится.
— Ты очень многого себя лишаешь… — ее ладонь легла на мою.
Я резко вырвалась: только нежностей мне и не хватало. Под укоризненным взглядом сестры съела кусок шоколадного торта. Плевать на всякие там диеты. И на мнение Ольки плевать.
— Теплоты себя лишаешь, — продолжались уговоры.
Боже, опять это сюсюканье. Чего я себя лишаю? Абортов, детских пеленок и мужика, который получит право вмешиваться в мою жизнь? Да чего ради? Секса? А он мне точно нужен? Может, и нужен, но не настолько, чтобы первому попавшемуся в ножки броситься.
Съев еще кусочек торта, я запила его черным кофе. Кофе тоже в глазах Ольки грех. Но мне-то что?
— Ты же женщина… — перешла Оля на едва слышный шепот.
Иногда я в этом сомневаюсь… не нахожу ничего хорошего ни в шмотках, ни в украшениях, ни в детях. Ни, упаси Боже, в «семейном уюте». А уж в мужчинах — тем более. Впрочем, мне вообще без людей хорошо.
— Зоя… гены надо кому-то передавать…
О-па! Моя сестричка знает слова «гены».
— Кому надо? — открыла я, наконец-то, рот. — На детях гениев природа, как правило, отдыхает…
— Зоя… тебя не мучает одиночество?
Мучает? Я им наслаждаюсь. Всей душой.
— Зоя… попробуй…
— С одним условием, — согласилась я.
— А? — встрепенулась Оля, и в ее голубых глазах вспыхнуло столь искреннее счастье, что на мгновение стало стыдно. Ведь сестренка обо мне заботится. Но кому нужна ее забота?
— Какое условие?
— Больше никогда не будешь приставать ко мне с замужеством!
— Не буду! Потому что не придется! — радостно ответила Оля и помахала сидевшему за соседним столиком мужчине.
Раньше, чем я успела возразить, Олька вскочила и, кинув мне:
— Удачи! Оставлю вас одних, — бросилась к дверям.
Боже, стыд-то какой! Даже не думала, что устроенное родней свидание втемную случится так быстро.
Я с трудом подавила желание броситься за сестрой, да гордость остановила. Не пристало академическому учителю бегать по улицам подобно какой-то девчонке. А мужчина тем временем со вздохом оторвался от своего блокнотика, в котором только что водил карандашом, и пересел за мой столик.
Понятия не имею, с чего родня дружно решила, что он мне понравится. Красив, не спорю, по мне даже слишком красив: темноглазый, темноволосый, высокий, как с обложки журналов. Судя по одежде — далеко не беден. Вон и часы на руке бешеных денег стоят. У такого проблем с «невестами» быть не должно, а вот со мной у него проблема будет. Гарантирую. Потому что не нравятся мне прилизанные красавцы, а еще больше не нравится глуповато-мечтательное выражение на его лице и этот странный взгляд, который он вновь не отрывал от блокнотика. И чего он там, скажите на милость, нашел? И какого черта приперся на «свидание» с этим блокнотом?
![Детективное агентство Дирка Джентли [сборник]](/storage/book-covers/1e/1ee12bb7f62277c455f32e6b32e65fe40ba22403.jpg)
