Владимир Романович Келер
Гордая Королева
Давно-давно некоторым государством управляла одна очень Гордая Королева. Она была так горда, что никогда ни с кем не разговаривала, кроме как с королями. Но королей она видела не часто, - их было не так уж много даже тогда, к тому же они были заняты делами управления и редко выезжали. Поэтому она молчала по целым дням или разговаривала с Солнцем, которое одно считала себе равным.
Не было такого дела, заниматься которым Гордая Королева не считала бы унизительным для себя. Она не подписывала даже государственных бумаг и указов, предоставляя это делать за себя первому министру, которого глубоко презирала.
Гордая Королева была уверена, что единственное занятие, достойное королей, - это блистать. Ей казалось, что и все другие короли только тем и занимаются, что блещут.
День Гордой Королевы начинался с того, что придворные дамы осторожно снимали с нее одеяло и почтительно поднимали с постели. Затем ее умывали и одевали, умащивали благовонными маслами, сохраняющими кожу, румянили, душили тончайшими духами и пудрили. Закончив туалет, Королеву в сопровождении блестящей свиты вели принимать изысканнейший королевский завтрак.
После завтрака подругу Солнца также чинно провожали во дворцовый сад, и там она отдыхала от сна и от завтрака.
В саду ее усаживали обычно в кресло, напоминающее трон, и там она слушала музыку спрятанных за кустами (чтобы не оскорблять ее взора) музыкантов или в гордом одиночестве думала о своем величии.
Никто не мог сказать, была ли та Королева умна или глупа: ничего не делая, она не могла, естественно, показать, каковы ее умственные способности.
Никто не знал, добра она или зла, потому что Королева никогда не проявляла этих качеств. Равно презирая как тех, кто ее, может быть, любил, так и тех, кто ее, возможно, ненавидел, Гордая Королева никогда не снисходила до добра или зла к людям, не родившимся в королевском звании.
Люди часто примиряются с несправедливостью, но обычно не прощают пренебрежения к себе. И вот случилось так, что в одно прекрасное утро, проснувшись, Гордая Королева не обнаружила возле своего ложа ни одной придворной дамы.
Произошло это потому, что первый министр, привыкнув подписывать королевские указы, незаметно привык и к власти: он решил управлять государством под собственным именем. Придворные и слуги Королевы только обрадовались перемене и тотчас перекинулись к новому правителю.
Однако Гордая Королева в то утро ничего этого не знала. Она продолжала лежать спокойно на своем ложе, ожидая, что кто-нибудь придет и, сняв с нее одеяло, оденет подругу Солнца, как и прежде.
Но проходил час за часом, и никто не появлялся в королевской опочивальне.
Когда наступил полдень, в окно заглянуло Солнце.
Увидев Королеву все еще в постели, хоть с открытыми глазами, Солнце страшно удивилось.
- Сестра моя, Королева, - сказало Солнце, - почему ты не встаешь? Ведь уже полдень, а я в это время привыкло видеть тебя в саду в твоем кресле, напоминающем трон.
- Я бы с удовольствием встала, - отвечает Королева, - но не вижу около себя никого, кто снял бы с меня одеяло и одел меня. Не мне же самой все это делать. Ведь я королева.
- Ты права, ты права! - усмехнулось Солнце и скрылось за оконной рамой.
Прошел день, но никто так и не зашел к Гордой Королеве. Она не изменила положения, только слегка нахмурилась: ей не нравилось, что в привычные мысли о великолепии царских церемоний почему-то все чаще вплеталось низменное воспоминание о великолепии стола, за которым она принимала пищу.
На другой день в полдень Солнце снова заглянуло в спальню и, увидев Королеву в прежней позе, удивилось больше вчерашнего.
- Как! - воскликнуло Солнце. - Ты до сих пор лежишь в постели? Неужели нисколько не проголодалась?
- Ах, - ответила Королева, - я ужасно хочу есть и пить. Но никто не идет сюда и не одевает меня. Не мне же самой одеваться и искать себе пищу? Я ведь королева.
- Ты права, ты права, - удивленно сказало Солнце и продолжало свой путь по небосводу.
Так было еще несколько дней. Но как-то раз, когда Солнце снова заглянуло в знакомую спальню, оно увидело, что Гордая Королева умерла. По выражению ее лица можно было догадаться, что она очень страдала.
Страдала и все же умерла, как жила - по-королевски. Никто не мог похвастаться, что слышал жалобу Королевы. Никто не мог сказать, что видел, как ее тонкие благородные пальцы сами натягивали чулок или наливали из хрустального сосуда, стоявшего у самой постели, освежающий напиток...
Печальная та история произошла давно, даже очень давно. Представьте же теперь мое удивление, когда я недавно в одной школе встретил... Гордую Королеву!
Да, это была несомненно она, хотя до неузнаваемости изменившаяся. На вид ей было никак не больше одиннадцати лет, и она носила пионерский галстук.
Смешно, но она всерьез стала уверять меня, что родилась в Москве, а не приехала из собственного королевства. Но меня-то не проведешь! Я сразу догадался, кто она такая, когда увидел, как она обращается со своими одноклассницами. Те ей что-то говорят, а она притворяется, будто не слышит. Ее просят подежурить в классе, а она вздернет нос и сквозь зубы цедит:
