Поговаривали, что уже добрый десяток последних лет смуты в жизни Отечества Степан Степанович Куравель искал собственный, «русский путь». На своей фирме «Кураре» он умудрился создать атмосферу настолько национал-патриархальную, что клиенты шалели уже в приемной – и было от чего. В «красном» углу мерцала лампада при иконе, на круглом столе пыхтел самовар, на стене герб Москвы. Однако стол секретарши украшали: компьютер, принтер, сканер, селектор, что в целом, приходится признать, создавало изрядную дикость и даже безвкусицу интерьера.
Так же не удалось Степану Степановичу приодеть свою секретаршу в русский сарафан и кокошник: Ольга Федоровна Лимонова, строгая дама пятидесяти шести лет, предпочитала западный стиль и облачаться в национальные одежды отказалась наотрез. Она являлась на службу в модных костюмах, заваривала кофе «Cappuccino», курила «Selem», и в свою правильную русскую речь любила вставлять английские выражения. Так что попытки русификации секретарши Куравель вынужден был оставить ещё года два назад, когда создал фирму «Кураре» и принялся поставлять медицинские препараты по больницам и аптекам Москвы.
Не смотря на разное понимание национальной идеи, работали Куравель с секретаршей очень слаженно и то что сегодня, в понедельник, 13 июля 1998 года, без пяти минут девять Лимоновой не оказалось на рабочем месте, привело Куравля в изрядное недоумение: день начался, а компьютер не включен, лампада не запалена, чай не заварен, секретарши, следовало понимать, – нет. Событие было сродни отсутствию священника на крестинах.
Он позвонил Лимоновой домой – трубки там никто не снял.
Через полчаса Куравель уразумел, что дело принимает серьезный оборот. Лимонова и мертвой позвонила бы из гроба, чтоб доложить своим строгим голосом: «Шеф, я отсутствую по причине свидания с Господом Богом. После обеда приду». Такого звонка не было.
В полдень, позвонив на квартиру Лимоновой в девятый раз с прежним результатом, Куравель окончательно огорчился и вытащил из кресла свое тощее тело. Следует отметить, что пятидесятилетний Куравель решительно не походил на тех энергичных русских предпринимателей начала века, которым пытался подражать. Не отличалась его осанка дородностью да мощной крепостью русских купчин и заводчиковов. Был он костляв, суетлив и гордился лишь роскошной бородой, (при голом, как зрелая дыня, черепе) которая была несколько раздвоена и серебрилась, словно мех чернобурой лисицы.
Катастрофа, – подумал Куравель и включил селектор:
– Кто у нас дежурную службу бдит, соколики?
– Я, Степан Степаныч. – ответил молодой, но густой голос. – Я, Волохов Леонид.
– Зайди, малыш.
Через минуту «малыш» появился – под метр девяносто ростом, около ста двацати килограммов живого веса, увалень двадцати трех лет. Богатырь, просто Илья Муромец того периода, когда он до тридцати трех годов жизни своей лежмя лежал на печи и вовсе не думал о защите от ворогов рубежей России-матушки. Как всегда, Куравель взглянул на него с завистью – дал же Бог недалекому парню такую стать! Вот кто поведет Россию по «русскому пути»! – когда сползет с теплой печки, разумеется.
– Лимонова пропала. – коротко сказал Куравель.
– Куда? Пропала? – подумав, поинтересовался Леня.
– Если бы я знал! – рассердился президент. – Пропала!
– Этого не может быть. – убежденно возразил Леня.
– Согласен. Но на месте её нет, домашний телефон не отвечает.
– Ну? – ответил Леня и это «ну?» ровным счетом ничего не значило.
– Паники не подымай, но дело, сердце мое чует, достаточно серьезное.
– Ага.
И «ага» никакого смысла не имело – его, Лени Волохова, сердце ничего не чувствовало.
– Сьезди к ней, малыш, разузнай, что к чему.
Леня задумался и ответил вполне мудро.
– Если телефон не отвечает, то я дверь поцелую и назад вернусь?
– Зайди в квартиру, посмотри. – сдерживал нетерпение Куравель. Может она тяжко захворала. Или ещё что.
– Что?
– Да почем я знаю?! – вспыхнул Куравель.
– Не полезу в её квартиру. – с неожиданной твердостью сказал Леня. А если там – этот?... Труп?
– Какой труп? – в свою очередь отупел Куравель.
– Труп Ольги Федоровны.
– Типун тебе на язык! Ты что, малыш, такой трус?
– Не люблю я мертвяков. – поежился Леня. – А её двери, если не откроет, ломать?
– Не надо. Должен быть дубликат ключей от её квартиры.
Так и оказалось. В боковом ящике стола секретарши лежали ключи с бирками: «кабинет президента», «бухгалтерия». В том числе был брелок её ключей от своего жилища – Лимонова была предусмотрительна во всем.
– Мне машину взять можно? – с проявившимся интересом спросил Леня.
– Возьми, но будь аккуратней.
Доверять этому растяпе служебный автомобиль Куравель, конечно же, не хотел. Но муниципальным транспортом (метро, автобус – час семь минут до цели) Леня потратит на путешествие в Левобережную два дня, а на машине глядишь, к вечеру обернется. В своих заботах Куравель пошел и далее того.
– Для постоянной связи я тебе мой сотовый телефон дам. Не потеряй.
Леня подумал было, что начальник одарит его новеньким американским аппаратом, но Куравель вытащил из ящика стола старый – расколотый, перетянутый в двух местах синей изоляционной лентой.
