Владимир Щербаков
Голубая комната
Солнце стояло низко, и тень от эстакады ушла к серебристым стволам пробковых деревьев. Нас было трое: приземистый старичок с баулом, женщина и я. Мы стояли уже четверть часа - и ни с места, не ладилось там у них в камере хранения: лента с чемоданом женщины остановилась вдруг, и вместо того, чтобы закинуть его на полку, потом пристроить дедушкин баул и отпустить меня, они принялись колдовать с механизмом. Их было двое; я слышал голоса, доносившиеся из окошка. По эстакаде неслись машины, над головой тарахтели мотоциклы и грузовики, а мы стояли и ждали у меря погоды. Галька сияла, и вода плескалась в тридцати шагах от нас.
- Простоим допоздна, а завтра дождь зарядит, - сказал я негромко, погода здесь капризная, особенно во время отпуска.
- Штормить в ноябре - декабре начнет, - серьезно возразил старичок.
А женщина молчала. И я добавил:
- Иногда это раньше бывает. Искупаться бы, пока они там возятся. Эй, долго ждать? - крикнул я, подвинувшись к окошку, но, как водится, мне не ответили.
Я увидел круглое, светлое лицо женщины с едва приметными крапинками веснушек, ее вздернутый нос, большие серые глаза, усталые и все же какие-то задорные, с непонятным вызовом, что ли.
- Хотите искупаться? - сказал я.
- А они там долго? - спросила она, не изменяя выражения лица.
- Какое это имеет значение? Камера хранения работает круглосуточно. А солнце, увы, нет. Тем более в октябре. Поднести чемодан до пляжа?..
- Хорошо, - разрешила она, подняв голову, и первой пошла к морю. Я смотрел на длинные-предлинные тени от ее стройных ног и шел за ней.
Мы переправились через балку с тусклой травой и ленивым ручьем, потерявшимся в камнях в десяти шагах от моря. Она медленно направилась к скалам, словно подумывая о зряшности моей затеи. Белые ее туфли с длинными носками ворошили галечник.
Так же нерешительно, медленно входила она в воду, и я удивлялся ей. Подбадривая ее, заплыл далеко-далеко, лег на спину и смотрел, как она купалась, как боялась замочить волосы, как быстро выходила из волы и пряталась за скалой.
Мы вернулись. У камеры хранения ни души. Тускло-красное теплое солнце висело над самым морем.
- Зеленый луч когда-нибудь видели? - спросила женщина, повернув голову к солнцу.
- Ни разу, - отвесил я. - Воздух стал другим, не получается.
- И я нет, - сказала она. - А что с воздухом случилось?
- Стал он не таким прозрачным, машин прибавилось... - Я поднял ее чемодан и сдал его мужчине в темных очках. Потом свой. Проводил ее на крутую горку, где среди теплых серых камней примостился дом отдыха. Внизу - россыпь огнен, над ними белые легкие быстрые облака, до которых можно рукой дотянуться.
- Завтра поможете чемодан сюда перенести? - спросила она.
- Я мог бы это сегодня сделать.
- Не догадалась.
- Вас зовут Женя?
- Откуда вы знаете?
- Угадал. Завтра я буду под скалой.
- Хорошо. Я тоже.
- До встречи.
Дикарь несчастный, подумалось мне, пора бы научиться доставать путевки. Я отправился на поиски жилья. Был теплый вечер, у нового санатория пахло цветами: тонкий, знакомый аромат; под деревянным мостом шумела Хоста; из ущелья тянуло холодом, и здесь, над рекой, вспоминались московские холодные дожди, первые заморозки... Я взбежал на горку, привычно считая каменные ступени. Пятьдесят, семьдесят, девяносто... вот и знакомый дом. Мне повезло: через полчаса я снова шел по каменной лестнице, но уже с чемоданом, свернул направо, открыл дверь ключом, который дала мне хозяйка, зажег свет, положил чемодан, присел над ним на корточки... На синтетической коже его исчезла царапина, которую я приметил раньше. Я поднял чемодан на стул, поднес настольную лампу и развел руками: синтетик был гладким, чистым. С минуту стоял в раздумье. Поднял крышку. Костюм повесил на вешалку, свитер на спинку кровати, достал рубашки.
Стоп. Что-то не так... Электрическая бритва лежала справа, это я помнил, сначала я вообще забыл ее положить, а когда спохватился, то места не оказалось, и я примостил ее кое-как, и мягкая крышка чемодана заметно здесь выдавалась. Теперь бритва была слева, и никакой выпуклости, кажется, так... И с рубашками недоразумение. Все они выглажены, сложены как надо. А ведь этого быть не могло! Я не умею обращаться с сорочками, и одна из них, вот эта, из прачечной, должна быть сложена по-моему. Я прихватил ее в последний момент.
Ни одной вещи не исчезло, но они приобрели какую-то необъяснимую новизну. Следовательно... Нет, ничего из этого необъяснимого факта не следовало, как ни напрягал я воображение. В голове промелькнуло: камера хранения опытная, отлаживают методы обслуживания, совмещая хранение вещей с химчисткой... Если бы! В этом южном городке, кажется, не было и обычной химчистки... Впрочем, пора спать.
Утром после тихой спокойной ночи была особенно заметна разница в цвете воды: бухта, куда впадала Хоста, казалась темной, дальше открывались голубые дали.
- Это не обман зрения! - сказал я Жене. - Там чистая вода и красноватая галька.
- Так пойдем туда.
И мы двинулись по берегу, поднялись на бетонную стену, кое-где изъеденную прибоем. По правую руку от нас туннель убежал под гору, на склоне росло несколько пицундских сосен.
