— Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь? — спросил Рой.
Колин насупился:
— Кого?
Мальчики стояли на вершине холма в северной части города. Внизу расстилался океан.
— Кого-нибудь, — повторил Рой. — Вообще ты когда-нибудь убивал кого-нибудь?
— Я не понимаю, — ответил Колин.
Вдали, на играющей солнечными бликами воде виднелся большой корабль, который двигался на север в направлении далекого Сан-Франциско. Около берега стояла буровая платформа. На пустынном берегу стайка птиц в поисках пищи без устали ковыряла влажный песок.
— Ты должен был кого-нибудь убивать, — нетерпеливо повторил Рой. — Скажем, насекомых.
Колин пожал плечами:
— Ну да. Комаров, муравьев, мух. И что?
— И как тебе это?
— Что это?
— Убивать их?
Колин долго на него смотрел, затем покачал головой:
— Рой, ты какой-то странный иногда.
Рой ухмыльнулся.
— Тебе нравится убивать насекомых? — протянул Колин.
— Иногда.
— Почему?
— Это настоящий кайф.
Все, что развлекало Роя, все, что возбуждало его, он называл словом «кайф».
— И что же тебе нравится? — спросил Колин.
— То, как они расплющиваются. И звук, который слышен при этом.
— А-а...
— Или отрывать лапки у богомола и наблюдать, как он пытается ковылять, — продолжал Рой.
— Сдвинутый! Ты все-таки сдвинутый!
Рой стоял, расправив плечи, повернувшись к бьющемуся о берег океану, как бы бросая вызов набегающим волнам. Это была его обычная поза — он был прирожденным борцом.
Колину было четырнадцать лет, столько же, сколько и Рою, но у него никогда не возникало желания бросить кому-либо или чему-либо вызов. Он плыл по жизни, не оказывая ей никакого сопротивления. Давным-давно он выучил, что любое сопротивление причиняет боль.
Колин сел на редкую сухую траву и с восхищением посмотрел на Роя.
Все так же глядя в сторону океана, Рой спросил:
— А кого-нибудь более крупного, чем насекомые, ты убивал?
— Нет.
— А я — да.
— Что?!
— И много раз.
— Кого же ты убивал?
— Мышей.
— А! — воскликнул Колин, внезапно вспомнив. — Мой отец однажды убил летучую мышь.
Рой кинул на него взгляд сверху:
— И когда это было?
— Пару лет назад в Лос-Анджелесе. Родители тогда еще жили вместе. У нас был дом в Вествуде.
— И там он убил летучую мышь?
— Да. Они обитали на чердаке, а одна из них залетела ночью к моим предкам в спальню. Я проснулся и услышал, как мама визжала.
— Она была сильно перепугана, да?
— Ужасно.
— Хотел бы я на это посмотреть.
— Я сбежал вниз узнать, что случилось, и увидел, что летучая мышь кружила у них по комнате.
— Она была голая?
— Кто?
— Твоя мать.
— Конечно, нет.
— Я подумал, может быть, она спит голая и ты видел ее.
— Нет, — буркнул Колин и почувствовал, как его лицо заливает краска.
— Она была в ночной сорочке?
Калин долго на него смотрел, затем покачал головой:
— Рой, ты какой-то странный иногда.
Рой ухмыльнулся.
Тебе нравится убивать насекомых? — протянул Колин.
— Иногда.
— Почему?
— Это настоящий кайф.
Все, что развлекало Роя, все, что возбуждало его, он называл словом «кайф».
— И что же тебе нравится? — спросил Колин.
— То, как они расплющиваются. И звук, который слышен при этом.
— А-а...
— Или отрывать лапки у богомола и наблюдать, как он пытается ковылять, — продолжал Рой.
— Сдвинутый! Ты все-таки сдвинутый!
Рой стоял, расправив плечи, повернувшись к бьющемуся о берег океану, как бы бросая вызов набегающим волнам. Это была его обычная поза — он был прирожденным борцом.
Колину было четырнадцать лет, столько же, сколько и Рою, но у него никогда не возникало желания бросить кому-либо или чему-либо вызов. Он плыл по жизни, не оказывая ей никакого сопротивления. Давным-давно он выучил, что любое сопротивление причиняет боль.
Колин сел на редкую сухую траву и с восхищением посмотрел на Роя.
Все так же глядя в сторону океана. Рой спросил:
— А кого-нибудь более крупного, чем насекомые, ты убивал?
— Нет.
— А я — да.
— Что?!
— И много раз.
— Кого же ты убивал?
— Мышей.
— А! — воскликнул Колин, внезапно вспомнив. — Мой отец однажды убил летучую мышь.
Рой кинул на него взгляд сверху:
— И когда это было?
— Пару лет назад в Лос-Анджелесе. Родители тогда еще жили вместе. У нас был дом в Вествуде.
— И там он убил летучую мышь?
— Да. Они обитали на чердаке, а одна из них залетела ночью к моим предкам в спальню. Я проснулся и услышал, как мама визжала.
— Она была сильно перепугана, да?
— Ужасно.
— Хотел бы я на это посмотреть.
— Я сбежал вниз узнать, что случилось, и увидел, что летучая мышь кружила у них по комнате.
— Она была голая?
— Кто?
— Твоя мать.
— Конечно, нет.
— Я подумал, может быть, она спит голая и ты видел ее.
— Нет, — буркнул Колин и почувствовал, как его лицо заливает краска.
— Она была в ночной сорочке?
— Я не знаю.
— Не знаешь?
— Я не помню, — протянул Колин.
— Если бы я ее увидел, я бы, черт возьми, запомнил.
— Ну, по-моему, она была в ночной сорочке. Да-да, я вспоминаю, — сказал Колин.
На самом деле ему было все равно, была она в пижаме или в шубе, и он не мог понять, почему это так зацепило Роя.
— А сквозь нее было что-нибудь видно? — спросил Рой.
— Сквозь что?
— Бога ради, Колин! Сквозь ее сорочку было что-нибудь видно?
— А зачем мне?
— Ты что, идиот?
— Зачем мне глазеть на мою собственную мать?
