Наконец я один на один со своим классом. Сколько раз, еще студентом, мечтал я об этом дне. Признаться, в мечтах все выглядело гораздо проще. Я был смел и мудр, и дети повиновались мне, как колдуну. Теперь же словно меня самого кто-то околдовал. Все смешалось в голове. Казалось, что передо мной не двадцать мальчиков и восемнадцать девочек, а вдвое больше. «Главное — взять себя в руки», — без конца твердит внутренний голос.
А наружу прорывается хриплая команда:
— По местам!
Понемногу в голове начинает проясняться. Вспоминаю одно из педагогических правил: чтобы верно рассадить ребят, надо их хорошо знать. Я разрешаю пока каждому выбрать место по своему вкусу. Тем временем наблюдаю, как это делается.
Один, сразу видно, заранее выбрал себе и соседа, и ряд, и парту. Теперь он уверенно пробирается к цели.
Другой менее заботлив, ему все равно, где и с кем сидеть.
Третий…
Впрочем, можно перечислить всех, потому что нет двух одинаковых решений этой, казалось бы, простейшей задачи.
Мало-помалу страсти остывают, возня прекращается, затихает улей. Молчу и я. Первыми, догадавшись, встают девочки, за ними, улыбаясь, поднимаются все остальные.
— Здравствуйте, ребята!
— Здравствуйте!
— Садитесь!
Стучат крышки парт, шаркают ноги, с шумом валятся на пол чьи-то книги.
— Встать! — командую я снова. — Попробуем сесть тихо.
В третий раз это нам почти удается.
Начинаю перекличку, и снова — парад характеров. Общество из тридцати восьми пятиклассников немыслимо, конечно, без изобретателей и артистов. Вот вскакивает, вытянув руки по швам и скорчив глуповатую рожицу, маленький шустряга. В отличие от всех отвечающих «Я» он кричит в полный голос:
— Есть!
— Что есть?
— Я есть.
— Видим, что ты есть. А кто же все-таки Вертела?
— Я!
— Так бы и говорил сразу. Садись!
В правом ряду разыгрывается другой вариант.
— Горохов!
Молчание. Шепот соседей: «Тебя вызывают. Не слышишь?»
Горохов делает вид, что был страшно занят, не слышал.
— А? Что? Вы меня?
Я не обращаю на него никакого внимания и перехожу к следующему. Сконфуженный Горохов садится и что-то бормочет в оправдание. Фокус не удался. Но это не обескураживает других любителей себя показать, людей удивить. Медленно высвобождая из-под парты свои длинные ноги, встает Сомов. Он усаживается на спинку скамьи и лениво выговаривает:
— Тута.
Терпеть не могу таких гусаров. Не отрывая от него глаз, встаю, подхожу вплотную и ласково предлагаю:
— Садись.
И тут же резко:
— Сомов!
Оторопевший от неожиданности Сомов вскакивает с ловкостью ваньки-встаньки и кричит:
— Я!
Вот так-то лучше!
Остальная часть аудитории ведет себя осмотрительнее, и мы благополучно добираемся до последней по списку Уткиной.
Мой первый урок начинаю с объяснения истории как науки. Пользуясь доказательством от противного, рисую бедственное положение, в котором оказалось бы человечество — не изучай оно свою историю.
Все равно как если бы человек потерял свою память.
По-моему, все идет нормально. Слушают, кивают сочувственно — значит, доходит. Пора идти на закрепление. Но вот, чувствую, машина моя дала крен, началась вибрация. Что-то явно аварийное слышу я в неожиданном оживлении класса. Вспышки смеха. Задранные кверху головы. Ах, вот оно в чем дело! Через весь класс, прямо в мою сторону, летит… муха с пышным бумажным хвостом. Хороша история, нечего сказать! И это на уроке собственного классрука!
— Кто это сделал?
Вопрос повисает в воздухе. Туда же, вслед за мухой, летят комки бумаги и веселые возгласы:
— Бомбардировщик! Огонь!
— Идет на посадку!
— Планирует! Планирует!
Можно подумать, что я превратился в невидимку. Во всяком случае, им на меня наплевать. Нет, я еще тут, голубчики!
— Встать! — гаркнул я в полную мощь легких.
Только один человек не потерял голову. Решительная девочка в черных нарукавниках молча одно за другим растворила все три окна. Обернувшись к классу, она сказала:
— И ничуть не смешно!
На этом можно было считать мушиный конфликт исчерпанным. Но я уже закусил удила, как ретивый конь, и мчался в погоне за виновником. Найти и задушить! Ни один проступок не должен остаться ненаказанным. Ибо из мухи вырастет слон!
— Останется стоять тот, кто сделал это! Остальным сесть!
Сели все.
— Встать, кто это сделал! Или наказан будет весь класс.
Все сидели.
Прозвенел звонок. Раздался большой облегченный вздох.
— Виновник может признаться мне до конца уроков. Завтра будет поздно.
Все шумели. Я вышел из класса и, вскинув голову повыше, направился в учительскую.
