В тот вечер бар буквально кишел призраками.
Греди Пирс кожей чувствовал их присутствие. Однако пока бармен исправно подливал выпивку, ему было на них наплевать.
Это были призраки, явившиеся из прошлого, из тех дней, когда в Форт Дике для прохождения курса боевой подготовки почти ежедневно прибывали все новые и новые партии новобранцев — главным образом призывников-срочников, напуганных или, наоборот, распираемых гордостью. Их выгоняли из автобусов сержанты-инструкторы со злыми лицами и злыми глазами, не знающие иного способа общения, кроме крика. Напуганных охватывал еще больший ужас. С распираемых гордостью мигом слетала всякая спесь. С того самого момента, когда их начинали стричь под ноль, становилось ясно: то, что им предстоит испытать на собственной шкуре, не имеет ничего общего с захватывающими вестернами в духе Джона Уэйна.
Начиналась реальная армейская жизнь.
И армия здесь была не киношной.
И вполне могло случиться так, что их отправят умирать куда-нибудь к чертям собачьим.
Кто-кто, а Греди не мог всего этого не знать — сколько таких желторотых юнцов прошло через его руки!
Но это было давно.
А сейчас какое ему дело, если призракам тех мальчишек, которые не вернулись, вздумалось вдруг встать у него за спиной и требовать, чтобы он заново обучил их военному ремеслу и чтобы на сей раз сделал это как следует. Проклятие, именно это им от него и нужно! Ну и плевать!
Сейчас ему хотелось одного — напиться. Что-что, а это у него действительно хорошо получалось.
Он сидел на высоком табурете, втянув голову в плечи, облокотившись о стойку и уставившись на свои сложенные вместе ладони. Создавалось впечатление, будто, прежде чем взяться за стакан, он собирается прочесть молитву. Седые, стриженые ежиком волосы, резко очерченное угловатое лицо — такова была его внешность. Одет он был в старую, всю в масляных пятнах рабочую солдатскую робу, а также куртку военного образца, порванную на плече. На ногах красовались стертые до дыр походные башмаки.
С того места, где он сидел, — у дальнего края стойки — были хорошо видны поцарапанные столики из темного дерева, кабинки, расположенные вдоль боковой стены, а также посетители — человек двадцать или около того, склонившиеся над выпивкой. Обычно в это время дня здесь царил сущий бедлам: велись отчаянные — и не всегда доброжелательные — дебаты о «Гигантах», о «Филлис», о «76-х»,[1] о правительстве. По джукбоксу[2] надрывался Вейлон. По телевизору, висящему на стене, демонстрировался очередной бейсбольный матч. И над всем этим слышалось мерное сухое потрескивание, доносившееся из того угла, где под единственной лампочкой стоял затянутый зеленым сукном стол для игры в пул. Случалось, заходили сюда и девицы, которые могли составить компанию любому желающему.
«Да и то сказать, — ухмыльнулся про себя Греди, — девицы пошли те еще: из них уже песок сыплется, да и страшны как смертный грех…»
Вечер выдался прескверный.
С самого утра лил дождь, сменившийся к концу дня мерзкой изморосью. Потеплело. В закоулках и подворотнях висели зыбкие клочья тумана.
На дворе стоял апрель, а погода скорее смахивала на ноябрьскую.
Греди взглянул на часы — только-только перевалило за полночь — и потер глаза костяшками пальцев. По последней и пора отчаливать, пока он еще в состоянии найти дорогу домой.
Он протянул, было руку — перед ним стоял наполненный до половины стакан с «Джек Дэниел» и кубиком льда в нем, но в следующее мгновение нахмурился и руку отдернул. Он готов был поклясться, что еще секунду назад стакан был полон.
«Да, малый, — промелькнула мысль, — а ты еще хуже, чем я думал».
Он снова потянулся к стакану.
— Думаешь, стоит, старина? — услышал он голос Аарона Ноэля. Этот человек был весь сплошная гора мускулов, так что казалось непостижимым, как это ему еще удается двигаться. Ноэль закинул полотенце за плечо и прислонился к полке, над которой висело затянутое облаком табачного дыма зеркало.
На нем была плотно облегавшая торс белая футболка с обрезанными рукавами, которые, видно, слишком стесняли движения. Аарон был довольно молод, однако вид у него был такой, словно он доживал уже вторую жизнь.
— Греди, не подумай, что я имею что-нибудь против. Просто сегодня я не собираюсь тащить тебя домой. Так что не обижайся.
— Не будешь моей подружкой? — ухмыльнулся Греди.
— Нет. Отвратная погода сегодня, верно? Вот так каждый раз — как только погода портится, у тебя сразу же отказывают тормоза, ты пьешь не в себя, вырубаешься, а в результате мне приходится буксировать твою паршивую задницу в ту чертову дыру, которую ты именуешь своим домом. — Ноэль покачал головой. — Сегодня ничего у тебя не выйдет. — Он озабоченно сморщил лоб. — Не рассчитывай. У меня сегодня деловая встреча.
Греди рассеянно посмотрел в окно — улица, залитая неярким неоновым светом, была подернута дымкой. На противоположной ее стороне зияли черные провалы витрин.
Греди расправил плечи, дернул себя за мочку уха и ущипнул за щеку — это был его испытанный способ, к которому он прибегал, когда хотел определить, в состоянии ли он дойти до дома и достаточно ли он пьян, чтобы уснуть мертвым сном и не видеть этих проклятых кошмаров. Пожалуй, сейчас он был бы не прочь еще чуток добавить, однако ему пока не удалось дойти до того состояния, когда можно спорить с человеком, который может одним пальцем перешибить тебе хребет.
