– Где этот чертов Пепе? – Пол нервно прикурил еще одну сигарету. – Бросишь тут курить… Скажи, зачем ты связался с этими ниггерами? Почему они изменили время встречи? У меня плохое предчувствие… Кидалы они все…
Марк посмотрел на Пола и вытащил из его рта сигарету.
– Не правда ли, очень странно: сначала ты начинаешь курить, чтобы доказать всем, что ты – мужчина, – Марк сделал глубокую затяжку, задержал дым в легких, будто смакуя аромат Davidoff, – а потом ты бросаешь курить, чтобы вновь доказать, что ты – мужчина, но уже самому себе.
Марк разломал сигарету пополам и выбросил в открытое окно машины.
– Какого черта ты делаешь? – Пол повернулся назад, задев головой зеркало заднего вида.
– Во-первых, не я связывался с ниггерами, а они со мной. Во-вторых, не с ниггерами, а с нигерийцами, а в-третьих, – заткнись и сиди, жди, пока они не приедут, у них еще есть пятнадцать минут, и до этого они ни разу не кидали… Я пойду осмотрюсь.
– Может, я лучше косяк сверну? – Пол достал из бардачка пакет и бросил его на приборную доску. – А что это у тебя на рукаве написано?
Пол ткнул пальцем в лейбл на футболке Марка и прочитал:
– Pepe Jeans, London. Ты что, прикалываешься надо мной? Ты знаешь, сколько ниггеров сейчас проживают в Англии? Двенадцать миллио-о-онов!
– Не ниггеров, а нигерийцев.
– Да они там со всей Африки! Ниг-ге-ры!
– Не переживай, в России на Дальнем Востоке китайцев намного больше. И никто не ходит их лупить арматурами и железными цепями. Цивилизованные люди – семьи заводят, детей рожают. А майка – это случайность. Я ее последний раз надевал в клубе «Библос» на Бейт Текстиль.
Марк вышел из припаркованного прямо перед воротами церкви «джипси».
…Три года назад первое, что он сделал, когда приехал в Гоа, – купил эту машину, а затем, бросив сумку с вещами в кабину, поехал на ней искать недорогое жилье недалеко от моря. Как в России все дороги ведут в Москву, так и здесь, на маленьком клочке побережья Аравийского моря, все дороги ведут в Арамболь. Это для тех, кто вылетал из Тель-Авива. Марк был из их числа. Очень быстро он открыл ресторанчик на каменных утесах Арамболь-бич – по вечерам в «Маркусе» собирались балдеющие бездельники из Хайфы и отрывающиеся в отпуске без генерала Арона сержантки подразделения АОИ. Чилам ходил по кругу, в центре которого сидел гитарист с длинными дредами. Сквозь дым гашиша под переливы струн разносились «Last hippie standing» и «No woman, no cry». Они терялись в непрекращающихся разговорах на иврите, языке, который объединял бо́льшую часть посетителей ресторана Марка. Каждый закат солнца он провожал вместе с верными сынами и дочерьми Израиля. Когда по BBC передали, что Ясир Арафат скончался во французской клинике, все дружно прикурили то, что было в руках: чиламы, джойнты, бутылочки, – выпустили облако дыма и сказали: «Бом!»1
Пол в тот момент допивал свое пиво за барной стойкой «Маркуса». Красавицу, которую он искал на Арамболе, найти не удалось, такси, на котором он приехал на самый север Гоа, умчалось, как только была оплачена поездка в два конца. Он облазил весь пляж и всю деревню в поисках адреса, написанного на салфетке израильтянкой, но о месте под названием «Buddha Spirit» никто не знал.
– Чтоб тебя разнесло, стерва, – Пол проклинал ее и себя за то, что повелся на эту девку. Его манчестерские друзья с Зеленой улицы шумно орали перед телевизором: «Man U! Man U!» – и плескались пивной пеной в Кандолиме, а он смотрел на режущие глаз даже на экране красно-белые интерьеры BBC, понимая, что еврейка просто над ним посмеялась. В тот момент он искренне жалел Ясира и весь палестинский народ.
…От этих раздумий его отключил Марк, протянув чилам. Пол затянулся и с удивлением начал наблюдать, как растягивается время: через какое-то его количество пришла Этель. Она прошла сквозь ряды пластиковых стульев, заполненные неподвижными телами, – пока шла, поочередно останавливалась у каждого, наклонялась и целовала в лениво подставленную щеку.
К тому моменту, когда она подошла к Марку и поцеловала его в губы, словно поставив финальный аккорд, интерес к ней у Пола уже пропал – то, что он покурил, было интереснее. Сквозь тяжелые полуопущенные веки он увидел, как Этель направилась в его сторону с огромной дымящейся трубкой, и, поняв, что второго раза не выдержит, громко упал в обморок на песчаный пол. Последнее, что он слышал в тот вечер, – разговор Марка с черным парнем о качестве Buddha Spirit и Manali cream.
На следующее утро первое, что увидел Пол, проснувшись от головной боли, – большую коричневую плитку, лежащую прямо перед его глазами. На шоколад она была не похожа, а в памяти всплыл тот самый черный парень. Он постоянно терял полкило гашиша, находил его, через несколько минут вновь терял и шарил руками по песку, периодически переворачивая тело Пола с боку на бок. Последний раз, похоже, он не смог найти даже тело англичанина. Расстроился, наверное…
– Buddha Spirit, значит… И что мне с тобой делать? – спросил Пол у плитки, а голос Марка, очень быстро оказавшегося рядом, ответил: – Я знаю, что мы с ним сделаем.
С тех пор Пол и Марк живут по соседству, а Этель, оставив той ночью одинаковые синяки на шее каждого из них, помахала рукой из окна уезжающего такси и больше в поле зрения парней не попадала. Как конкретно появился синяк на шее, Пол вспомнить не смог, а Марк просто отмалчивался.