«Ландыши, ландыши, светлого мая привет…» – доносилось с другого конца дачного кооператива, где праздник уже приближался к завершению. Музыка и голоса становились слабее, пока вовсе не растворились в тишине июльской ночи. Улица спала, ничто и никто не нарушал идиллию. Не были слышны ни стрекот сверчков, ни даже редкое шуршание листвы. Подруги погасили свет в домике, лишь тени скользили по стенам:
– Даша, ты точно не передумала ночевать снаружи?
Я улыбнулась:
– Нет, всё в порядке. Тут такая красота!
– Как знаешь, спокойной ночи.
– Да, доброй!
Вдруг вблизи забора что-то зашуршало, скрывшись в высокой траве. «Ёжик, наверное», – подумала я и продолжила заниматься приготовлениями ко сну под открытым звёздным небом. Мне повезло: на небе ни облачка. Спустя некоторое время, уже укрывшись в спальный мешок, я смотрела вверх, где неподвижно сверкали мириады звёзд. Именно туда были устремлены мои мысли, именно там была и я сама. Моё дыхание стало ровнее и глубже, тело наливалось приятным теплом, исходившим из почвы, а мысли в голове обрели порядок, выстроившись в одну длинную цепь, как цепь далёких звёзд в широкой дуге Млечного Пути. Я потянулась рукой к небу, мысленно прикасаясь к этим белым, голубовато – зелёным, золотистым пятнышкам, дразнящим умы и фантазии людей. Кому же из нас не нравится смотреть на звёзды? Одни пытаются вспомнить названия созвездий (кстати, вот и крестообразный Лебедь расправил крылья над моей головой), другие восхищаются пленительной красотой звёзд, запечатляя её в литературе и живописи. Нельзя забывать и о науке – астрономы дают звёздам имена, ищут пути их образования, чтобы найти тот толчок, ту возможную единицу, которая послужила точкой отсчёта для всего живого и неживого.
Кончики пальцев почувствовали лёгкое дуновение ветра. Неправильно говорить неживого, не можем же мы утверждать, что только то, что мы считаем одушевлённым, действительно является живым, многое скрыто от наших глаз. Что, если Вселенная тоже наделена душой, является громадным организмом, в котором мы лишь подобие эритроцитов, разносящих кислород по капиллярам, и то, что принято считать ВЕЧНОСТЬЮ, всего лишь дыхательный цикл того организма (вдох и выдох), длящийся от трёх до пяти секунд. Может где-то там существует НЕЧТО, которое наблюдает за нами, проводит какие-то эксперименты, выставляя магнитуду землетрясений, разрушительность циклонов, а после систематизирует данные, записывает выводы. Ждёт. «А что на самом деле там происходит – одному только… да впрочем никому неизвестно», – подумала я. Слишком много получается этих «что если», ответы на которые мы, возможно, никогда не узнаем; в этом, наверное, и заключается смысл жизни – в вечном поиске ответов. А иначе – зачем тогда жить?
Одно из пятнышек привлекло моё внимание еле уловимым передвижением по бездонной чернильно-чёрной массе. «Это несомненно МКС. Я ведь сверяла траекторию полёта, – с чувством ликования продолжала следить за малюсенькой точкой. – Чем же сейчас занимаются космонавты: спят или наблюдают за дремлющим миром? Чувствуют ли, что за ними слежу?» Возможно, всех нас временами посещает это чувство – так и хочется оглянуться! А станция продолжает движение вперёд, как мало человеку нужно для счастья: смотреть на звёзды.
В голове возникли образы учителей, с улыбкой говорящих: «Второй Соловьёв подрастает». (Да – да, в нашей рижской школе № 33 девятилетнее образование получал Анатолий Яковлевич Соловьёв, в будущем наблюдавший за родным городом с орбиты. Жаль только, что не довелось с ним встретиться лично). «Льстят конечно, но небо зовёт, если уж болен авиацией, то это навсегда», – наблюдая за МКС, думала я. Странный и непонятный оборот мы используем – болеть
