Этот город, куда учитель Васильев стремился вот уже два года, произвел на него необычное впечатление. Баку был похож на международный порт с его разноязыкой речью, пестрыми костюмами и суетливым движением шумной толпы.
Ошеломляла удушливая жара. Васильев родился на Ставропольщине, еще недавно жил в Ялте и Мелитополе, и потому тепло для него привычно, но здесь воздух не просто жаркий — раскаленный.
Мария Андреевна, или, как он называл жену, Маруськ, предложила прежде всего пойти искупаться.
— Да, да. И немедленно! — обрадовался он. Хозяйка квартиры, где они остановились, уже немолодая полная армянка, всплеснула руками…
— Как это купаться? Вы с ума сошли, господин учитель. Это же не июль, не август… Кто же в Баку купается в сентябре? Одни мальчишки: им ведь все равно, когда купаться.
На берегу было пустынно. Море спокойно. Волны, как большие округлые ладони, тихо приглаживали сероватый береговой песок, перемешанный с галькой и ракушками, и так же тихо уползали назад. Белые чайки ныряли и взлетали, довольные и сытые. Они то приближались к берегу, то тут же с криком возвращались в море.
— Ишь какое им раздолье здесь.
Вдруг Васильев сорвался с места, с разбегу бросился в море — чайки заволновались.
— Не утони! — закричала Мария. — Ты же плохо плаваешь.
— Да тут воробью по коле-е-но!
После городского зноя окунуться в такие ласковые волны было блаженством.
Купались они долго; все никак не хотелось расставаться с морем, а когда наконец вышли из воды, увидели несколько зевак, уставившихся на купальщиков.
— Вот бесстыдники, — шипела пожилая женщина, щурясь от палящего солнца. — От безделья это, от безделья…
— Видать, грехи смывают, — вторил ей средних лет мужчина, по виду — мастеровой.
— Аллах, смотри до чего дошли дети твои! Уже для них зима не зима, осень не осень.
Толпа увеличивалась. Молодой человек в гимназической куртке вдруг крикнул:
— А мне нравится… — и начал раздеваться. Люди на берегу перекинулись на него:
— А еще гимназист!
— Армянин соленый! — со злобой произнес загорелый мужчина в черной татарской шапочке. — Вот он выйдет из воды — я покажу ему.
В это время раздался свисток, к толпе шел высокий, широкоплечий, с живописно пышными усами человек.
— Пристав Исламбек идет! Расходись!
Толпа начала быстро таять. Видимо, личность эта была людям знакома.
Исламбек степенно подошел к Васильеву, очевидно заметив, что тот был виновником происшествия.
— Что натворил? — басовито спросил он.
— Собственно, ничего. Просто устали с дороги и, решили искупаться.
— Сейчас? В сентябре?
— Вода теплая. При чем тут календарь?
Исламбек пристально посмотрел на Васильева.
— Кто такой?
— Учитель.
— А она?
— Моя жена.
— Документы есть? — спросил пристав и оглянулся: наиболее любопытные оставались на месте. — Р-р-разой-дись! — грозно скомандовал он.
Только загорелый татарин не двинулся с места, как будто слова пристава к нему не относились, и искоса поглядывал на вышедшего из воды гимназиста.
Исламбек внимательно изучил документы и важно сказал:
— Можете купаться.
— Спасибо, я уже искупался.
— Тогда идите домой, господин учитель, — сказал пристав.
— Вот мальчик оденется, мы вместе и пойдем.
Этот ответ скорее предназначался старому мусульманину, который не спускал злобного взгляда с юноши.
— Вы знаете этого армянина? — спросил Исламбек.
— Я учитель и интересуюсь всеми, кто носит гимназическую форму.
— Ученый, — злобно фыркнул мусульманин. — Ниши-во, мы еще встретимся.
Он повернулся и пошел в сторону города.
— Этот господин слишком воинственно настроен. Вы бы у него документы проверили, — с вызовом сказал Васильев.
— Когда надо будет, проверим. А ты, — обратился ой к гимназисту, — беги домой уроки учить. Пока дел.
— Он пойдет с нами, — твердо сказала Мария. Юноша подошел к Васильеву и встал рядом. Михаил снял пенсне, протер стекла носовым платком, надел и сказал полицейскому:
— Будьте здоровы, господин пристав. Если мы вас интересуем, вы можете увидеть нас здесь по утрам: до наступления холодов мы будем купаться в море каждый день.
И он, взяв жену под руку и обняв юношу, пошел в город.
Гимназист молчал, хотя лицо его выражало удовлетворение.
— Моя фамилия Каринян, Ашот Каринян. Учусь в гимназии. Жаль, что вы преподаете не у нас, — искренне сказал он.
— Это несущественно. Вы приходите к нам домой. — И Васильев назвал свой адрес, а затем спросил: — Вас проводить?
— Что вы, Каринян не из трусливых…
Не было в этой фразе мальчишеского хвастовства, и Васильев едва заметно улыбнулся.
Директор Бакинского реального училища, человек солидный и осторожный, внимательно читал формулярный список о службе преподавателя математики, физики и естественной истории Мелитопольской женской гимназии Михаила Васильева. Этот новый преподаватель с небольшой бородой и легким пенсне на прямом носу понравился директору с первого взгляда. Человек он, безусловно, знающий, и не только свой предмет: хорошо говорит по-французски, владеет немецким и английским. Кроме того, как показалось директору, силен в филологии и изящной словесности. Такой преподаватель в реальном училище просто клад.
Итак, директор читал формулярный список и по привычке сопровождал чтение комментариями. Уже первые слова заставили его произнести длинную тираду: «Не имеющий чина Михаил Иванович Васильев»… Ах, не имеющий чина… А по виду — если не тайный, то действительный статский советник. И бородка аристократическая, и пенсне самое модное. И манеры-с, я вам доложу. И мундир отглажен, и каждая пуговка блестит, не то что у наших бакинских преподавателей. Читаем дальше-с. «…Родившийся 29 октября 1876 года, вероисповедания православного, знаков отличия не имеет»… Молод, право же молод — двадцати семи лет. А уж и в Ялте учительствовал, и в Мелитополе… «Окончил с дипломом первой степени курс естественного отделения физико-математического факультета императорского Московского университета в 1900 г…» Недавно-с, очень-таки недавно-с. Значит, из теперешних студентиков. Поимеем в виду-с. «Предложением господина попечителя Одесского учебного округа 11 августа 1901 года за № 14812 назначен исправляющим должность наставника математики и естествознания в Байрамскую учительскую семинарию с 11 августа 1901 года». Что ж, для молодого педагога это недурственно. Стало быть, способный. «Предложением господина попечителя Одесского учебного округа от 2 сентября 1903 года за № 177752 сообщено о перемещении его в бакинское училище с 1 сентября 1903 года. Председатель педагогического совета Н. Вавилов». С первого сентября… А поименованный Михаил Иванович изволил прибыть с опозданием-с. Из жалованья вычтем. Это уж пусть не взыщет-с…
