Конотопский уисполком по договору от 23 июля 1922 г. с общиной верующих поселка ст. Бахмач передал последней в бессрочное пользование богослужебное здание, выстроенное на полосе железнодорожного отчуждения и пристроенное к принадлежащему Зап. ж. д. зданию, в коем помещается жел. дорожная школа.
...Окна церкви выходят в школу...
(Из судебной переписки).
Отец дьякон бахмачской церкви, выходящей окнами в школу, в конце концов не вытерпел и надрызгался с самого утра в день Параскевы-Пятницы и, пьяный, как зонтик, прибыл к исполнению служебных обязанностей в алтарь.
— Отец дьякон! — ахнул настоятель. — Ведь это что же такое?.. Да вы гляньте на себя в зеркало: вы сами на себя не похожи!
— Не могу больше, отец настоятель! — взвыл отец дьякон. — Замучили окаянные. Ведь это никаких нервов не хва... хва... хватит. Какое тут богослужение, когда рядом в голову зудят эту грамоту...
Дьякон зарыдал, и крупные, как горох, слезы поползли по его носу.
— ...верите ли, вчера за всенощной разворачиваю требник, а перед глазами огненными буквами выскакивает: «Религия есть опиум для народа». Тьфу! Дьявольское наваждение. Ведь это ж... ик... до чего ж доходит?.. И сам не заметишь, как в кам... ком... мун... нистическую партию уверуешь. Был дьякон, и, ау, нету дьякона! Где, спросят добрые люди, наш милый дьякон? А он, дьякон... он в аду... в гигиене огненной.
— В геенне, — поправил отец настоятель.
— Один черт, — отчаянно молвил отец дьякон, криво влезая в стихарь, — одолел меня бес!
— Много вы пьете, — осторожно намекнул отец настоятель, — оттого вам и мерещится.
— А это мерещится? — злобно вопросил отец дьякон.
— Владыкой мира будет труд!! — донеслось через открытые окна соседнего помещения.
— Эх, — вздохнул дьякон, завесу раздвинул и пророкотал: — Благослови, владыка!
— Пролетарию нечего терять, кроме его оков.
— Всегда, ныне, и присно, и во веки веков, — подтвердил отец настоятель, осеняя себя крестным знамением.
— Аминь! — согласился хор.
Урок политграмоты начался мощным пением Интернационала и ектении:
— Весь мир насилья мы разрушим до основания! А затем...
— Мир всем! — благодушно пропел настоятель.
— Замучили долгогривые, — захныкал учитель политграмоты, уступая место учителю родного языка, — я — слово, а они — десять!
— Я их перешибу, — похвастался учитель языка и приказал:
— Читай, Клюкин, басню.
Клюкин вышел, одернул пояс и прочитал:
— Попрыгунья-стрекоза
Лето красное пропела
Оглянуться не успела...
— Яко спаса родила!! — грянул хор в церкви.
В ответ грохнул весь класс и прыснули прихожане.
Первый ученик Клюкин заплакал в классе, а в алтаре заплакал отец настоятель.
— Ну их в болото, — ошеломленно хихикая, молвил учитель, — довольно, Клюкин, садись, пять с плюсом.
Отец настоятель вышел на амвон и опечалил прихожан сообщением:
— Отец дьякон заболел внезапно и... того... богослужить не может.
Скоропостижно заболевший отец дьякон лежал в приделе алтаря и бормотал в бреду:
— Благочестив... самодержавнейшему государю наше... замучили проклятые!..
— Тиш-ша вы, — шипел отец настоятель, — услышит кто-нибудь, беда будет...
— Плевать... — бормотал дьякон, — мне нечего терять... ик... кроме оков.
— Аминь! — спел хор.
* * *
Примечание «Гудка»: В редакции получен материал, показывающий, что дело о совместном пребывании школы и церкви в одном здании тянется уже два года. Просьба всем соответствующим учреждениям сообщить, когда же кончится это невозможное сожительство?
