Александр Проханов «ГОРИТ СЕЛО, ГОРИТ РОДНОЕ, ГОРИТ ВСЯ РОДИНА МОЯ...»
Горит страна. Полыхают леса. Испепеляются города и селения. Дороги забиты беженцами и погорельцами. Вой и стенания. Всё новые очаги возгорания, будто движется по стране невидимый поджигатель и кидает свой факел в раскалённые от жары леса. Гигантские комья огня вырываются из пламенеющей чащи, летят в небеса, переносятся, как чудовищные птицы, через огромные пространства, там падают на головы людей, на крыши домов и кроны деревьев, и начинают реветь и плескаться пожарища.
Не так ли загорается общество? Не так ли множатся в нём источники злого пламени? Там брошена одинокая спичка социального раздражения, здесь запалили небольшой костёр народного недовольства… И вот уже страшная огненная буря несётся от Владивостока до Смоленска. Грохочут тачанки, белым офицерам вколачивают гвозди в погоны, пленных красноармейцев в нижнем белье выводят на донские откосы.
Триумфальная площадь в Москве, которую уже несколько месяцев штурмуют протестанты, является таким очагом возгорания. "Стратегия 31" по своей гениальной простоте есть удивительное изобретение поистине огненной мысли. Крохотные группы "несогласных" бьют в бастионы власти под телекамерами мировых агентств, отступают под ударами милицейских дубинок, кричат, когда их за волосы волокут в автозаки. Но с каждой новой атакой число протестантов множится, голоса в мире становятся всё истошнее, и власть начинает дрожать. Публичное насилие, тупая жестокость милиции и явная или мнимая жертвенность атакующих притягивают к этому месту внимание мира, множат число нападающих протестантов.
В эту воронку со всё убыстряющимся вращением со временем могут затянуться гигантские массы людей — не меньшие, чем те, что наводнили Москву в 1993 году.
Второй очаг возгорания — на окраинах Москвы: Химкинский лес, который хрустит под топорами и бульдозерами. Платная олигархическая, предназначенная для богачей дорога, истребление оставшейся вокруг Москвы робкой беззащитной красоты рождает в населении не просто протест к строителям — хозяевам будущей дороги, но ненависть к власти как таковой. Её ассоциируют со всем губительным и смертоносным в стране.
Робкие выступления экологов завершились молниеносной атакой загадочных мстителей, разгромивших с помощью камней и "коктейлей Молотова" государственное учреждение. Это ли не восстание? Это ли не намёки на "Красные бригады", группу "Бадер-Майнхоф"?
Химкинский лес горит, но поджигателями являются не анархисты, не группа агрессивных левых или экзальтированных антифа, а тот "мерседес" вице-президента "Лукойла", который смял на глазах у всей Москвы двух беззащитных женщин; та роскошная яхта, принадлежащая большому чиновнику, что распилила пополам девушку на подмосковном водохранилище. И уже находятся те, кто, глядя на пожар на Триумфальной и на пожар Химкинского леса, повторяют злорадно: "Гори, гори ясно, чтобы не погасло!"
Еще один пожар, совсем неожиданный, как если бы запылал Александровский сад около стен Кремля. Это казус на островах Селигера, когда верные власти молодёжные организации посадили на кол тех, кого считают врагами российской государственности. Неудивительно, что среди них увидели Саакашвили или правозащитницу Алексееву. Удивительно то, что среди них оказался близкий Кремлю сервильный, пишущий книжки о президенте Медведеве Николай Сванидзе. Молодёжная организация "Сталь", зашифровав в своём названии имя "Сталин", рассматривает Сванидзе с его патологическим антисоветизмом и антисталинизмом как главного врага нынешнего российского государства.
И вот Элла Памфилова, эта весталка, хранящая под своей туникой жертвенный огонь справедливости, утерявшая своё девичье целомудрие в период ельцинской борьбы с привилегиями, подаёт в отставку, ибо бессильна содействовать созданию в России гражданского общества.
Вместо этого в обществе множатся, выстраиваются в иерархию большие и малые банды, которые складываются в сложную всеобъемлющую матрицу коррумпированного чиновничества, криминального бизнеса, силовых структур, превращающих Россию в пиратское королевство.
На юге России случилась поножовщина между чеченцами, армянами и русскими. Она закончилась пролитием крови, и это ещё один очаг возгорания, который переместился с Кавказа на территорию коренной России. Сам Кавказ — это огнедышащий котёл, из которого пламя восстает до небес, плавя сверкающие кавказские ледники. Кавказский пожар, не защищённый противопожарными рвами, переносится по небу на гигантские расстояния, и языки этого липкого пламени уже видны в пределах Садового кольца.
Ещё два огненных очага — это два идущих параллельно судебных процесса: над Квачковым с его товарищами и над Ходорковским. Два враждующих между собой лагеря: либеральный и патриотический, — начинают смыкаться вокруг этих двух пока ещё небольших пожаров. Не для того, чтобы их тушить из брандспойтов, а для того, чтобы раскалённые угли разлетались всё шире и шире.
Православная церковь, которая ещё недавно казалась примиряющей, успокаивающей, соединяющей растерзанное общество воедино, сегодня сама сотрясается тайным глубинным трясением. Назревающая исподволь реформа церкви, активность пришедших в неё обновленцев рождает в православной среде тайный раскол, подобный тому, что разорвал церковь в середине XVII века. Это угрюмое, безмолвное, исполненное мнительностью и апокалиптическими предчувствиями состояние разрывает лазурь русского неба.
