Александр Проханов СОКРУШЕНИЕ МИФА
Это не провал михалковского фильма "Предстояние". Не провал его эстетики, композиции, чувства меры и ритма. Не провал коммерческого замысла, не собравшего кассовый сбор. Это провал политико-идеологического проекта, имя которому "Проект Михалков".
Этот проект должен был на фундаментальном художественно-идеологическом уровне сформулировать историософскую концепцию советского двадцатого века, сделать эту концепцию абсолютной, позволить народу, всем его сословиям почувствовать себя в недрах этой концепции осмысленно и комфортно. Национал-либеральный историософский "Проект Михалков" должен был венчать собой многочисленные устремления идеологов " двухтысячных" годов с момента, когда к власти в России пришёл Владимир Путин, а православная церковь превратилась в мощную идеологическую силу.
Советский двадцатый век описывают три проекта, три мифа, которые соперничают друг с другом на идеологическом пространстве полутора веков. Советский миф объясняет историю двадцатого века как самый важный, огненный и могучий период российской истории, противопоставляя её предшествующему романовскому имперскому периоду. В недрах этой красной эры возникло могучее коммунистическое государство, была создана цветущая цивилизация, одержана великая мистическая Победа, закрепившая завоевания строя, который предложил миру альтернативное развитие, устремил человечество в красное инобытие. Сталин и народ, Победа и коммунизм — вот опорные категории этого мифа. Это устремление казалось бесконечным, но было оборвано в 1991 году, что означало крушение советского мифа. Красный цвет Победы, бриллиантовая Звезда генералиссимуса были вычеркнуты из русской истории.
Либеральный миф начался после крушения СССР и достиг своего торжества в 90-е годы. Согласно этому мифу, все семьдесят с лишним лет существования советского строя были объявлены "чёрной дырой" русской истории. Русская история оборвалась в октябре семнадцатого года и была восстановлена в конце девяносто первого. Все события советской эры были объявлены катастрофическими, субъект этой истории, советский народ, — признан дефектным народом, историческим неудачником, его лидеры и вожди — преступниками, Сталину отводилась роль абсолютного зла, удел палача и преступника.
В недрах этого либерального мифа не существует развития, не существует Победы, нет исторического смысла, который ещё недавно делал советский народ самым авангардным народом мира, а теперь оставляет ему удел периферийного, проигравшего свою историю народа.
Этот тотальный нигилистический миф, выводивший русский народ за скобки истории, передававший исторические смыслы другим народам, европейским и американскому, — этот миф потерпел сокрушительное поражение, был отторгнут народом, и его конец знаменовал начало появления нового третьего мифа — мифа путинского.
Этот миф объявляет русский народ, проживший семьдесят советских лет, жертвой колоссального и бессмысленного насилия. Всё красное и советское объявляется антиисторическим и преступным. Сталин, как и в предшествующем мифе, выглядит абсолютным носителем зла. Победа не вычеркивается из истории двадцатого века, но лишается своего красного цвета, становится результатом ниспосланного с неба чуда, имеет под собой мистический православный характер, достигается усилиями народа, который был прощён Богом за предшествующие богоборческие годы, — вопреки бездарному командованию и преступной несостоятельности Сталина.
Победа в этом мифе остается единственным историческим событием русского двадцатого века, она присваивается нынешними вождями, которые отсекают от неё организационные и идеологические усилия коммунистов, отсекают партию и Сталина.
Именно этот миф художественными средствами должен был оформить Михалков в своём фундаментальном фильме "Предстояние". Именно ему, кремлёвскому художнику, было поручено строить идеологическую башню, соизмеримую с колокольней Ивана Великого. Именно ему, Михалкову, должен был поверить народ, привыкший видеть в нём большого русского художника, учредителя "Русского стандарта".
Башня, построенная Михалковым, не выдержала даже самых слабых тектонических толчков, рухнула и распалась, посыпав обломками кремлёвских заказчиков и самого художника. Этот фильм разгромила не критика, в основном либеральная, отказавшая фильму в художественных достоинствах, предвзятая по отношению к русскому режиссеру, который последние 10 лет успешно противодействовал либеральному натиску в кино.
Этот фильм провалился не потому, что Каннский фестиваль отказал ему в "Пальмовой ветви", этом опахале, которым овеваются политические баловни Запада. Он провалился потому, что в кинотеатры не пришёл народ. Готовый смотреть бездумные развлекательные безделушки: такие, как "Дневной" и "Ночной дозор" или "Фандорин", — народ не пошёл на фильм Михалкова, разрекламированный как фильм о войне и Победе. Не пошёл, почувствовав в нём порчу, почувствовав в нём угрозу для своего морального и идеологического существования.
Антисталинизм, антисоветизм и антигероизм Михалкова оказался в противоречии с сегодняшними потребностями русского народа, лишённого своего имперского государства, подвергаемого небывалым в мире насилиям, умирающего со скоростью миллион человек в год. Народ, помнящий эру великих строительств, победоносных трудов ослепительной Победы, отдаёт своё предпочтение Иосифу Сталину перед мелкотравчатыми руководителями всех последующих времён.