Пули из прошлого
Александр Проханов
Политика Философия истории Пятая Империя Общество
В последнее время часто приходится слышать пугающее утверждение: наше общество кипит неугасимой ненавистью. Все ненавидят всех. Ненависть готова перейти в горячую гражданскую войну. "Откуда, почему? — вопрошают моралисты. — Неужели русский народ — это народ, исповедующий ненависть?".
Нет, русские не исповедуют ненависти. Духовная культура, русская вера, весь русский уклад говорят о любви, о терпимости, об умягчении сердец. Но реальность русской жизни XX и XXI веков опрокидывает эти вековечные устремления.
Весь русский XX век был наполнен трагическими травмами, переломами, вывихами, рассечением исторических линий. XX век — век кровавых рубцов и незажитых ран. Тогда русский народ весь век провисел на дыбе. Царя низложили либералы, и это испепеление государственной власти посеяло лютую ненависть между либералами и монархистами. Большевики опрокинули либералов Временного правительства. Сторонники единой и неделимой России, именовавшие себя белыми, взялись за сабли. Красные вступили с ними в жесточайшую гражданскую войну и разгромили их. По сей день ненависть красных и белых не утихает и ширится.
Мощный еврейский фактор, ворвавшийся в русскую революцию, окрасил её пассионарной жестокостью, породил не утихающий по сей день конфликт между русскими и евреями, конфликт, в котором и ныне сгорают драгоценные социальные энергии. Расказачивание, массовые расстрелы казаков красными комиссарами не забыты казачеством, которое жаждет реванша и возмездия красной эпохе. Раскулачивание крестьян, насильственное, на крови сбивание колхозов — не забыты внуками и правнуками раскулаченных и доныне истекают каплями яда.
Сталинский террор, когда на заклание были пущены отряды ленинской гвардии, сочувствующие им инженеры и военные, когда были расстреляны бунтующие генералы, устрашающим террористическим чисткам подверглись все слои ещё молодого советского общества — этот террор отзывается и сегодня лютым неприятием сталинизма, отвержением Сталина, а вместе с ним — всей сталинской красной эры.
Война в её первые годы породила разрыв в травмированном советском обществе. Власовцы, присягнувшие Гитлеру, бандеровцы, воевавшие под знаменем вермахта, прибалтийские повстанцы, одетые в форму СС, — всё это превращало народ в рубленое кровавое месиво. И только великая Победа, этот священный, политый слезами и кровью алтарь, её огненное светоносное солнце расплавило мёртвые кромки рассечённого на части общества, Победа срастила их, сочетала в великом единстве, образовала новый, светоносный, небывалый в истории России народ. В Победе соединились монархисты и красногвардейцы, белые и красные, священники и атеисты, раскулаченные крестьяне и красные комиссары, узники ГУЛАГа и те, кто их охранял. Победа создала великий сплав советского народа, который поднялся в космос, восстановил разгромленную Родину, покрыл Сибирь, Заполярье, пустыни новыми городами и невиданными заводами.
Это слияние длилось долгие годы, которые были искуплением всех минувших трат и насилий. Но и в эти годы проявляли себя тлеющие в недрах страны разногласия. Они обнаружили себя в литературе. Городская проза со своим глашатаем Юрием Трифоновым, исполненная мучительного тихого страдания, предъявила власти обвинение в истреблении первого поколения революционеров, первой плеяды революционных интеллигентов, которые вначале с триумфом заселили Дом на набережной, а потом погибли в подвалах Лубянки.
Деревенская проза с её кумирами Беловым, Распутиным, Астафьевым предъявила государству страшный счёт за истребление деревни. Вся восхитительная проза деревенщиков — это обвинение государства в жестоком изнасиловании, которому была подвергнута русская деревня и исчахла, изведённая на великих стройках и в военных походах.
Все эти противоречия и социальные травмы, упрятанные в монолит советской идеологии, удерживались и останавливались государством, которое использовало ресурс централизма, ресурс Победы в управлении массивами громадной страны. Когда в сердцевине государства, в её высшей партийной элите возникла задача разрушения страны, на свободу были извлечены и выпущены все микроорганизмы прежних болезней, замурованные в монолит красной идеи. Перестройка — это рациональный проект извлечения из русской истории дремлющих штаммов, взращивание их и превращение в эпидемии. Творцы перестройки, стремясь разрушить советское государство, выпустили на свободу все трагические коллизии истории XX века, сопроводив их и более ранними, наполнявшими нашу историю расколами. Язычники и ранние христиане, старообрядцы и никониане, допетровская Русь и Русь великой петровский империи… И общество погрузилось в четырёхлетнюю свару, в грызню, в непрерывные вопли ненависти, в сведение исторических счётов. Все ненавидели и истребляли друг друга. Церковники истребляли красных богохульников и атеистов. Монархисты гвоздили либералов и жидомасонов. Крестьяне оплёвывали технократов, выпивших все соки деревни. Оскорблённые переселённые народы, вернувшись в свои вековые гнездовья, проклинали Москву и империю. Ленинцы обвиняли сталинистов. Сталинисты и русские националисты клеймили либералов. Вся перестройка — это гигантский оползень, когда государство сходило в бездну.
