Три миллиона лет до нашей эры. Планета Земля — родина человечества. Раннее утро…
Гуги сидел на корточках у черного зева пещеры.
Утренний ветер слабо шевелил листву деревьев. Огромные руки питекантропа, покрытые, как и все тело, черной шерстью, свободно доставали до земли, опираясь на холодный камень мощными кулаками.
Гуги был мечтателем. Он любил смотреть в небо
Взгляд первобытного человека завороженно скользил по темным еще небесам, где сплетались в хитрые узоры мириады ярких огоньков.
Он еще не мог осознать, что видит звезды. Просто его взгляд притягивала эта бездонная чернота. Часами Гуги смотрел на созвездия, которым его далекие потомки через тысячи лет дадут имена своих богов и героев. В глубоко спрятанных под надбровными дугами глазах питекантропа отражался далекий звездный свет.
Где-то неподалеку в настороженной предрассветной тишине вдруг раздался приглушенный рык. Затем последовали неясные звуки отчаянной борьбы, громко запричитала и захлопала крыльями потревоженная в своем гнезде птица.
Гуги привстал, одной рукой по-прежнему опираясь о землю. В другой он сжимал увесистый корявый сук, в расщепленный конец которого был надежно вставлен кусок обсидиана — вулканического стекла.
Из его груди вырвалось глухое, раздраженное рычание.
Внизу, у подножия скал, в утреннем сумраке блеснула пара желтых глаз, затрещали кусты, и кто-то огромный и грузный проломился сквозь них, унося с собой добычу.
Гуги знал, что опасность миновала, но он не был настолько добродушен и беспечен, чтобы вот так сразу успокоиться. Не выпуская из руки свое примитивное оружие, он еще некоторое время метался взад и вперед по обрывистому краю площадки перед пещерой, глухо и вызывающе ворча.
Потом, утомленный этими проявлениями воинственности, он для острастки пометил, помочившись, край ведущей вниз тропы и вновь сел, опустив руки между колен.
Взгляд первобытного человека, еще немного поблуждав по темным окрестным зарослям, опять вернулся к небу.
Из груди питекантропа вырвалось рычание — глухое, раздраженное и озадаченное.
Среди привычной россыпи побледневших к утру точек, там, где они сбегались вместе, образуя узкую извилистую тропу, которая, как заметил Гуги, вела от одного края неба к другому, появилась еще одна яркая, очень яркая точка… Как будто там, в небесах, зажегся недобрый помаргивающий глаз хищного зверя.
Это было уже слишком…
Гуги встал, немного покружил по площадке, чувствуя неясное смятение. Потом прополз под низкий свод пещеры, с глухим ворчанием согнал с места молодого самца и устало лег.
На следующую ночь, когда он вновь взглянул на безоблачное небо, там уже не было никакого глаза.
* * *
Бездна пространства отделяла угасающую красную звезду от прародины человечества.
Когда Гуги наблюдал на ночном небе странную вспышку, источник света был мертв уже десять тысяч лет. Такова ирония галактических расстояний — световому потоку понадобилось именно столько времени, чтобы достичь Земли и зажечь в ее ночном небе яркий фантом.
Это не было катастрофической гелиевой вспышкой сверхновой звезды. Трагедия, разыгравшаяся в одном из участков Млечного Пути, носила рукотворный характер.
Та звезда, о которой идет речь, была недоступна визуальному обнаружению. Она была невидима во всех диапазонах, кроме инфракрасного, потому что старое солнце окружала циклопическая искусственная конструкция.
Потомки Гуги назовут такое сооружение сферой Дайсона и теоретически докажут невозможность ее существования.
Человечество изобретет гиперсферный привод и пойдет по пути колонизации других звездных систем.
Галактику будут сотрясать катаклизмы и войны. Люди будут умирать и рождаться, осваивать новые планеты, любить, ненавидеть, созидать и разрушать…
А где-то совсем недалеко от обитаемой Галактики, среди старого звездного скопления, пронумерованного в каталогах семизначной цифрой, будет сиять маленькое красное солнце, окруженное со всех сторон той конструкцией, в невозможность существования которой люди уверятся еще на заре освоения космического пространства…
Там, среди хаоса, разрушений и миллионолетнего запустения будет жить отзвук той катастрофы, свет от которой видел питекантроп на первобытной Земле.
Когда еще не было звезд и планет, Вселенную уже населяли такие формы, которые современная наука, несомненно, обозначила бы термином «жизнь».
Это был странный, изменчивый мир, пребывающий в стадии затянувшегося вселенского катаклизма. Протовещество, стремительно удаляясь от эпицентра Большого Взрыва, одновременно распадалось на элементарные частицы и образовывало гигантские пылевые облака, в которых постепенно начинали загораться первые звезды будущих разбегающихся галактик.
Как много позже в горячих первобытных океанах планет зародится органика, в этой пылевой среде тоже зарождалась и эволюционировала первая жизнь.
Существа, возникшие в ту пору, были сгустками сверхплотной протоматерии. Вместо того чтобы разложиться вместе с другим веществом, эти частицы Большого Взрыва сумели сохранить свою структуру, и, более того, они научились поддерживать ее, поглощая свободный водород и космическую пыль.