Чарли Ловетт, главный редактор, довольно улыбался.
— Вы знаете, что такое фугу, Форрест?
— Рыба-шар, — ответил Дэн.
Все сто сорок килограммов Чарли буквально просели от разочарования.
— Ну вот! А я думал поймать вас. А что такое Кайсеки риори?
— Тут я храню молчание, Чарли.
Последний удовлетворенно усмехнулся.
— Это большой японский обед. И вы на него приглашены, старик.
— Как так приглашен? — Дэн не любил японской кухни. — Я судебный хроникер «Индикатора», а не критик гастрономической рубрики. Пусть идет Бловелт.
— Невозможно, он уже занят. Большой приз сорвали вы.
Чарли запустил толстые пальцы в густую шевелюру. Признак того, как знал Дэн, что ничто не заставит его изменить свое мнение.
Чрезмерная любовь к спиртному привела его на последнюю ступеньку журналистской лестницы, и протестовать он не мог. Хотя не проглотил ни капли вот уже несколько лет, он по-прежнему ощущал себя в состоянии условно осужденного. Малоприятная ситуация для выпускника Коламбии, начинавшего в «Нью-Йорк Таймс». Сегодня ему было за сорок, и он был писакой в третьеразрядной газетенке.
— Чарли, какое отношение имеет японский обед к моей рубрике… Обождите, вы только что упомянули о фугу.
Чарли воздел глаза к небу.
— Слава Богу, еще не все надежды потеряны, — его голубые слезящиеся глаза словно насадили Дэна на вертел. — Вы знаете, что эта рыба-шар весьма любимое японцами блюдо? И знаете, что, если рыбу не приготовит кулинар-эксперт, фугу может вас убить? Так вот, на этом Кайсеки ригатони будут угощать фугу…
— Мне показалось, вы вначале сказали «риори».
— Не все ли равно, Форрест. Вы отправитесь в «Торидор» или как там.
— Мне думается, это скорее «Тории д'ор», Чарли. Пишется в два слова.
— Да, да, это я и хотел сказать. На 57-й улице. Хироки Танака празднует свои восемьдесят лет, а вам выпал шанс представлять меня.
— Кто такой Хироки Танака?
— Один тип, с которым я работал в Японии в 1945 году. Во время оккупации я был сержантом, а он чиновником.
— Вы были друзьями?
— Если хочешь. Я едва не женился на его сестре.
— «Едва»?
— Ну да, — проворчал Чарли, устремив взгляд в пустоту. — Откровенно говоря, Хироки не был согласен. Как и его отец. Честно говоря, мне пришлось потребовать репатриации из Токио.
Он встал, тяжело обогнул свое вращающееся кресло и оперся на спинку.
— Когда Танака приехал сюда в шестидесятых годах, чтобы обосноваться, мы два-три раза поговорили по телефону, потом наша связь ослабла. Я так и не узнал, что он думает обо мне.
— А сегодня он приглашает вас на небольшое фугу-рандеву. Чтобы дружески обнять или отправить на тот свет?
— Послушай, Форрест, мы были хорошими приятелями, если забыть об истории с его сестрой, — Чарли пожал округлыми плечами. — Я бы пошел сам, не будь я…
— Так занят здесь. Знаю, Чарли.
— Более того, может, напишете статейку под названием «Отрава в рыбе».
— Ну и формулировочки, Чарли. Стоит ли предупредить моего кузена Роя?
Иногда Дэну казалось, что его родственные связи с инспектором Роем Форрестом из криминальной бригады были единственной причиной, по которой Чарли не выгонял его, когда ему случалось напортачить в статье. Для такой газетенки, как «Индикатор», было неплохо иметь прямую связь с нью-йоркской полицией.
— Я хочу, чтобы вы были в ресторане завтра в полдень, Форрест. Пожелайте от моего имени радостной годовщины моему дорогому Танаке. Я его предупредил, что вместо меня придете вы.
— Надеюсь, не в его духе убивать посланцев.
Перед тем как отправиться на японские торжества, Дэн провел некоторое время в муниципальной библиотеке, чтобы получше узнать о фугу. Эта удивительная маленькая рыбка содержала в своих кишках, печени и яичниках некую штуку под названием тетродотоксин, вещество, которое было в двести семьдесят пять раз более токсичным, чем цианистый калий. Но дегустация фугу была в Японии настоящей манией. Ресторан мог подавать рыбку за двести долларов, но лучше было, если ее готовил кулинар-эксперт. За последнее десятилетие количество смертей по вине рыбы-шара в Японии составляло примерно двадцать за год. Яд фугу убивал вас, атакуя нервную систему. Достаточная доза составляла один миллиграмм. Фугу среднего размера содержала достаточно яда, чтобы отправить в лучший мир тридцать гурманов. Сплошное удовольствие. И не имелось никакого противоядия.
Во время своих изысканий Дэн наткнулся на очаровательную песенку про эту малоаппетитную рыбешку:
Вчера мы с ним поели фугу.
Сегодня на гроб его я положил руку.
Тысячу раз спасибо, Чарли.
* * *
Пять японских престарелых джентльменов в костюмах уже сидели вокруг большого прямоугольного стола, когда Дэн поспешно снял туфли, чтобы войти в отдельный зал в глубине «Тории д'ор».
Шестой мужчина встретил его у раздвижной двери с легким поклоном и без особых церемоний, но и без излишней теплоты.
— Мистер Дэниэл Форрест? Я — Хироки Танака. Рад нашему знакомству.
— Мистер Ловетт желает вам счастливой годовщины, — ответил Дэн, пытаясь скрыть смутный страх. — И также желает всего остального.
Танака улыбнулся.
— Я восхищен.
Он походил на японского Грегори Пека. Высокий человек изысканного облика, хорошо сохранившийся для своих восьмидесяти весен. На нем было пурпурное кимоно, перепоясанное оранжевым шарфом.
