Февральская революция

МОСКВА

русский путь

1997

ББК 63.3 (2) 61

К 295

ISBN 5-85887-026-0

Печатается с диапозитивов издания: Г.М.Катков. Февральская революция. Париж: YMCA-Press, 1984 Серия: Исследования новейшей русской истории 4

Перевод с английского Н. Артамоновой Н. Яценко

World © Georges Katkov 1967 © 1984, Русский Общественный Фонд Александра Солженицына, русский перевод © 1997, Русский путь, оформление

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

По зажатому немому состоянию нашего отечества и эта книга появилась на иностранных языках (1967) на 15 лет раньше, чем появляется сейчас на русском, уже в переводе, - а 15 лет назад мы могли только слышать отрывочные суждения о ней по Би-Би-Си. В СССР в 20-е годы еще было немало разрозненных публикаций о февральской революции, некоторые весьма важные документы в "Красном Архиве", часть и сокращенных перепечаток из эмигрантских изданий, - но с годами тема февральской революции была умышленно пригашена и даже стерта сравнительно с октябрьским переворотом.

В русской эмиграции существует о февральской революции об­ширная мемуарная и публицистическая литература. Но почти каждая книга посвящена какой-нибудь отдельной личности, линии развития или эпизоду. Такой серьезный историк, как С. П. Мельгунов, так много давший нам на пути понимания нашей революционной истории, как раз о мартовских днях написал свою наименее удачную книгу; не нашел убедительного порядка изложения, раздробился в дискуссиях, в критике источников, а иные основные факты вовсе не рассматривал, предполагая общеизвестными. Г.М. Катков в предлагаемой книге решил задачу более стройного, цельного изложения событий, соблюдая при этом уместность и пропорциональность представления материала. В преимущество от своих предшественников, Катков мог воспользоваться также и сенсационны­ми результатами открытия тайных архивов германского министерства иностранных дел.

Материал по февральской революции огромен, и вряд ли может быть сведен весь в одной обобщающей работе или к одному простому понима­нию. Книга Каткова дает нам в этом направлении много и свежо, также и с большим числом важных психологических догадок, восстанавливающих скрытую связь событий. Естественно, что не все они оказались вполне удачны, против некоторых хочется выдвинуть возражения. Автор преуве­личивает действенность и практическую реализацию заговора Гучкова, степень его удавшегося влияния на старших командующих. Совсем не основательно подозрение, что недолечившийся генерал Алексеев прежде­временно возвратился в Ставку по замыслу Гучкова. Вообще фигуре генерала Алексеева, вокруг имени которого долго не утихали едва ли не самые резкие споры в русской эмиграции между направлениями легитимистским и белогвардейским, Катков, как нам кажется, дал упрощенное объяснение, почти сводя его позицию 1-2 марта к корыст­ной: покрыть прежний грех сокасания с заговорами. Но все переходы Алексеева в эти дни вполне поддаются объяснению и человеческой ограниченностью и путаницей заблуждений, в которую может попасть всякий человек. Не соответствует и характеру Государя приписываемое ему намерение рассчитаться с Родзянкой и кадетскими вождями после победы на фронте. В главе 16 допущено неосторожное выражение, что "самодержавие осталось после революции". Всякий, кто касался фактуры коммунистической системы, знает, что это абсолютно новое явление мировой истории, и ни в ленинские, ни в сталинские времена не сводится к простым аналогиям.

Книга Каткова, ясная в изложении и удачно построенная, потому особенно интересна, что в новейшей русской исюрии нет события ни более крупного по последствиям, ни менее освещенного для отечест­венного читателя, чем февральская революция.

А. Солженицын 1982.

Г. М. КАТКОВ.

ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

 ПРЕДИСЛОВИЕ

У истины много врагов. И ложь хоть и самый заметный, но не самый коварный и пагубный. У явной и сознательной лжи, по поговорке, ноги коротки, далеко уйти она не может. Гораздо труднее одолеть обольщение и предвзятость, укоренившиеся легенды и полуосознанный страх, который мешает видеть то, что может разрушить дорогие нам верования.

С этим неизбежно столкнуться всякому, кто занимается новейшей историей. Здесь любой документ требует осторожности, ибо неизвестно, чем руководствовался, чего хотел автор — восстановить подлинный ход событий? обойти острые углы? утвердить притязания лиц, классов или наций, которые иначе имеют мало оснований? Особенно трудно историку, сталкиваюшемуся с такими понятиями, как "виновник войны" или "классовая борьба". Ибо тут смещение обычно достигается при помощи элементов, которые не могут иметь решающего значения.

История русской революции 1917 года подвергалась бессознательным искажениям и умышленной фальсификации в большей степени, чем любое другое событие новейшей истории. Те, от кого зависит наша осведомленность, т.е. участники событий, часто, и по самым разным соображениям, не говорили о том, что знали, или говорили неправду, чтобы сместить истинную картину революции или совершенно исказить ее.