1. Предистория, которая могла-бы быть сама по себе историей
Я познакомился с Тилей тогда, когда она была еще совсем юной девицей, цветущим, ярким бутончиком. Тиля, разумеется, пользовалась немалой популярностью, но и не почивала на лаврах, сложа руки — она ухитрилась получить работу секретарши в одной из крупнейших компаний нашего города. Причем место секретарши она занимала далеко не только благодаря своей внешности. Тиля печатала вслепую, все помнила, все успевала и уже тогда отличалась адской, всесокрушающей энергией. Мы встречались очень редко, в компаниях наших общих знакомых, но из вида друг друга не теряли. Ничего, кроме приятельских отношений, нас не связывало. Время от времени Тиля проносилась мимо в шикарных авто, или пробегала поблизости в изящных шубках, чтобы иногда притормозить и о чем-нибудь со мной посудачить. Она мне, конечно, нравилась, но не настолько, чтобы терять голову.
Затем у Тили возникли весьма серьезные отношения с молодым человеком, работающим в той-же компании. Он был старше ее на 5 лет, женат, имел ребенка. Такие пустяки, в наше-то время, не мешали никому, и роман стремительно развивался. Молодой человек, дабы обеспечить любимой достойное ее существование, отправился на поиски больших, настоящих денег — мечты любого молодого идиота в нашей и не только стране, когда у идиота нет ни специальности, ни образования, ни внутреннего магнита. Поиски загнали его куда-то в сальские степи, что-ли. Далеко они его загнали, но поначалу дела шли неплохо — он, в компании, наладился как-то прикрепиться к сокрушительной проблеме взаимозачетов, время — середина 90-х, было еще достаточно необузданным, а потому шальные деньги валялись то там, то сям. Его я тоже знал, неплохой в общем парень, хотя все-таки, он относился к той категории, крайне сейчас распространенной, людей, которые хотят все и сразу, или хотя-бы побольше и поскорее. Тоже не так уж страшно, но все дело в том, что они бросаются направо и налево, хватаются за любое, самое авантюрное, предприятие и, по сути, никаких перспектив на будущее не имеют. Образования и специальности нет, мощной целенаправленности, кроме вот этого размытого богатства, тоже нет, а время от времени ухватываемые суммы их только развращают. Нормального бизнесмена проекты, за реализацию которых они с легкостью берутся, сразу отпугивают — а им чем больше цифры, тем привлекательнее. При таких крайне общих взглядах на жизнь и не совсем понятных невооруженному глазу умениях и возможностях, человеку приходится, если он без связей, крайне нелегко. Человек просто-напросто растрачивается в ожидании большой и наконец-то удачи, вон за тем углом. Углов много, углы острые и часто болезненные, а удачи мало и на все углы не хватает.
Ну-с, как-бы там ни было, а поначалу дела шли неплохо, и Тиля тоже возлюбила степные просторы. Однако, по мере того, как шальные деньги, как шальные скакуны, стали редкостью и в степях, Тиля явно призадумалась о грядущем. И вернулась в родной город. Кроме того, ей надо было заканчивать заочное образование. Пока Тиля была степнячкой и где-то там кочевала, я тоже не сидел в родном городе, вернее, я на несколько лет растянулся между Москвой, своим городом и очень далеким зарубежьем. Но, как и писал, из виду ее не терял, как и она меня — были в курсе. Поэтому ее появление в моем убогом жилище, год с лишним тому назад, было совершенно естественным и неизбежным. Меня весьма удивил ее внешний вид, я все-таки не видел ее три года, но это не такой большой срок, чтобы так, на мой взгляд, не то, чтобы подурнеть, а как-то поизноситься, что-ли. Трехгодичной давности впечатления были именно такими — яркость и свежесть плюс красота, а сейчас красота осталась, но уже без яркости и свежести. Не такие были у нее года, и есть, чтобы вот так основательно лишиться — как-бы поточнее выразиться — неоновой переливчатости рекламы. Реклама стоит или висит, красивая, удачная реклама, но только неоновый перелив сменили подсветкой. Тогда я приписал это тяжестям ее последних лет, а сейчас у меня несколько иное мнение, в основе которого лежит твердое убеждение, что ничего нам даром не проходит. Но об этом позже. Тиля поведала мне о тяжестях жизни своей и о том, что ее роман с молодым человеком подошел к концу, в чем я с ней был полностью согласен. Молодой человек засел в степях очень основательно. То немногое, к чему он все-таки прикрепился, уже, видимо, не давало ему возможности вернуться в родные пенаты (где все пришлось-бы начинать с нуля), но и не дало ожидаемых миллионов, и вряд-ли могло дать в обозримом, а я бы добавил, и в необозримом тоже, будущем. К концу 90-х людям, особенно неопределенных профессий, необходимо иметь достаточно прочную привязку — либо к делу или компании, либо хотя-бы к месту жительства. Беззаботное порхание могли и могут себе позволить либо настоящие спецы, либо богачи, либо те, кого жажда красивых денег и красивой от таких денег жизни терзает в последнюю очередь. Кроме того, он взял в привычку упавшие доходы компенсировать увеличенными обещаниями грядущего великолепия. А для многих наших девушек, крайне быстро лишившихся девственного романтизма в джунглях дикого капитала, такого рода лапша становится лучшим обезлюбливающим. Некоторая, свойственная ему, безалаберность в делах и легкость в хватании за любое предприятие становились уже и просто-напросто опасными, так как он раздавал адрес Тили и ее мамы всем партнерам по загадочным сделкам, сам в родном городе не появляясь. Иногда партнеры давали о себе знать, отнюдь, при том, не рассыпаясь в благодарностях и не умоляя передать ему в далекие степи горячий дальневосточный привет.
