С предвкушающей улыбкой я стояла у окна и мяла в руках сложенный вчетверо лист бумаги. Ну что ж, хватит томить себя ожиданием!
Открыв письмо, я жадно прочла:
«Привет, Брианка!
Я служу нАрмальнА скорА уже вИрнусь к тИбе. Митяй привет перИдает. ЧИво писать еще и нИзнаю. Ты мИня все время просишь еще написать, а новАВо ничеВо нет. Вот приду погАварим.
Твой Глеб».
Я тоскливо вздохнула и сложила письмецо пополам. Уж лучше бы и правда не отвечал! Ошибка на ошибке, и рассказать по-прежнему нечего…
Зато в плечах широк и красавчик первый на всей деревне!
Кого еще выбирать было? Варика? Так он косой совсем. Пражик – хилый и немощный. С Роланом говорить интересно, он веселый, но прыщами весь покрыт – смотреть противно. Эх, можно было бы слепить из них всех одного, но самого-самого! Тогда счастье было бы настоящее! Все девчонки в нашем Верховском мне бы завидовали!
Возглас матери оборвал милые сердцу размышления.
– Брианка! Где ты застряла, дочка?! Отец скоро придет! Прячь наши покупки, а то крику не оберешься!
Я опомнилась, сунула письмо в декольте и спешно бросилась убирать в шкаф новое платье с накидкой, купленные сегодня на ярмарке. Открыв створки, хорошенько выругалась, так как в считаные секунды оказалась завалена кучей нажитого добра. И что возмутительно – столько одежды, казалось бы, а носить все равно нечего!
– Вот ты где! Чего не отзываешься? – Мама подошла ко мне и стала помогать втискивать все наряды в шкаф. – Надо бы половину раздать людям. Платья прошлогодние и юбки все равно уже носить не станешь… Отдай их Феньке своей, а то у нас только зря место занимают.
– Отдам, мам. Вот завтра позову ее – и будем показ мод устраивать! Что понравится – себе за-берет.
Я счастливо заулыбалась, предвкушая.
– Вот и правильно. А то скоро прятать обновки некуда станет.
Закрыв наконец шкаф, я кивнула, вздохнула и сообщила:
– Мне Глебушка письмо прислал, скоро уже вернется…
– И хорошо, – отозвалась мама. – Отец – пока при должности – пристроит его на оплачиваемую работу. Глядишь, и семью будет на что содержать, и в люди выбьется. Может, еще и отца переплюнет!
Я неопределенно повела плечом, не соглашаясь и не отказываясь от помощи. В то, что Глеб моего отца переплюнет, верилось с трудом – вспомнить хоть бы его манеру общения и неспособность поддержать малейшую беседу… Зато в поцелуях он тот еще мастер! Только об этом я, разумеется, про-молчала.
Согласившись с родительницей, перевела тему на более важную:
– Мамочка, а можно я сегодня вечером с Фенькой погулять пойду? Ненадолго совсем. Говорят, на пустошь такой театр приехал – глаз не оторвать!
– Конечно, можно. Только в десять домой чтоб пришла, – улыбнулась мама. – Сама знаешь, как отец к этим твоим актеришкам относится.
Взвизгнув от счастья, я звонко поцеловала ее в щеку, выкрикивая:
– Спасибо! Буду ровно в десять, а может, даже и раньше!
Мама вышла, качая головой и что-то приговаривая о моем поведении и о том, что взрослеть пора давно… Только мне было все равно! Кружась по комнате, я счастливо смеялась, представляя, сколько веселья нас с подружкой ждет вечером!
* * *
Спектакль был просто чудесный! Люди аплодировали стоя, выкрикивали «Браво!» и «Бис!», забрасывали актеров полевыми цветами и даже медными монетами. Моя подружка, Фенька, стояла рядом со сценой и визжала от восторга. Да я и сама вся раскраснелась, не в силах прийти в себя от полученного удовольствия. Какая же, должно быть, удивительная жизнь у актеров – просто мечта! Все ими восхищаются, их обожают…
Только все хорошее когда-то заканчивается, и время близилось к десяти. Пора было возвращаться домой, пока отец меня не хватился.
– Идем, Брианка, глянем за кулисы хоть одним глазком!
Подруга дернула меня за рукав и, не дождавшись ответа, стала пробираться через толпу.
Подумав всего долю секунды, я решила не возражать и отправилась следом.
Обежав большой цветной шатер, мы остановились у задней двери и переглянулись. Голубые глаза Феньки горели настоящим азартом, русая коса местами расплелась, и из нее во все стороны торчали тонкие прядки волос.
– Ну ты и красотка! Неужели и у меня такой же видок? – Я с любопытством ощупала свои светлые косы и прижала холодные ладони к разгоряченным щекам. – Ой, что ж мы делаем-то! Если поймают – стыда не оберемся!
– Не поймают! – хитро щурясь, сообщила Фенька. – Хочу на барда того хоть одним глазком посмотреть. Мы только за дверку заглянем – и сразу назад, обещаю!
И мы заглянули…
Сначала за одну дверку, потом за другую… Пока откуда-то позади не раздались приближающиеся шаги.
– Скорее, идем внутрь, пока нас не увидели! – Фенька ужом проскользнула в темную комнатку, потянув меня следом. – Ох, у меня так сердце стучит, вот-вот из груди вырвется! Сама потрогай!
Я хотела сказать, чтоб она замолчала, но меня опередил тихий мужской голос:
– Надеюсь, что оно все же останется при вас, юная барышня. Не хотелось бы потерять такую красоту.
Каким чудом я не закричала – не знаю. Подруга тоже испугалась: прижалась ко мне, дрожа всем телом. Немного привыкнув к темноте, я огляделась и смогла различить фигуру мужчины, развалившегося на небольшом диванчике.
