Я приехал в Новый Орлеан в пять утра. Шел дождь. Я решил посидеть на автобусной станции, но люди меня угнетали, так что я взял чемодан, вышел наружу, под дождь, и побрел вдоль по улице. Я не знал, где здесь можно снять комнату подешевле.
Картонный чемодан распадался на части. Когда-то он был черным, но покрытие давно облезло, и остался один беззащитный желтый картон. Я пытался решить проблему, натерев желтые залысины черной ваксой. Но крем потек под дождем, и я испачкал обе штанины, пока шел по улицам, перекладывая чемодан из руки в руку.
И все-таки это был новый город.
Может быть, в этом городе мне повезет.
Дождь прошел, показалось солнце. Я забрел в черный район.
— Эй, белый! Ушлепок!
Я поставил чемодан на мокрый асфальт. На крыльце у подъезда сидела, болтая ногами, высокая азиатка. Вполне симпатичная, очень даже.
— Привет, белый ушлепок!
Я ничего не сказал. Просто стоял и смотрел на нее.
— Не хочешь заняться чем-нибудь нехорошим, а, беленький?
Она издевалась, смеялась надо мной. Сидела на ступеньках, болтала ногами. У нее были очень красивые ноги. И туфли на высоченных каблуках. Она болтала ногами и смеялась. Я поднял свой чемодан и пошел к ней. И тутя заметил, как занавеска в одном из окон слегка шелохнулась. Я успел разглядеть лицо. Чернокожий мужчина, похожий на Джерси Джо Уолкотта. Я развернулся и пошел дальше своей дорогой. Ее смех мчался за мной по пятам.
Комната располагалась на втором этаже. В доме напротив был бар. Он назывался «Кафе „Сходня“». Двери бара были распахнуты настежь, и из окна моей комнаты мне было видно, что происходит внутри. Люди там собрались самые разные: в основном полные отморозки, но было и несколько интересных лиц. По вечерам я сидел дома, пил вино и рассматривал людей в баре, а деньги неумолимо кончались. Днем я обычно подолгу гулял по городу. Часами сидел на скамейках, глядя на голубей.
Ел я один раз в день: для экономии, чтобы денег хватило на подольше. Я нашел одну грязную забегаловку, владелец которой был полным чмом, но там подавали роскошные завтраки — блинчики, овсянку, сосиски — почти задаром.
В тот день я вышел на улицу, как обычно, и пошел шляться по городу. Мне было на удивление хорошо и спокойно. Солнце было как раз таким, каким нужно. Мягким и ласковым. В воздухе разливался безмятежный покой. Я добрался до центра квартала, и там был магазин. Перед входом на улице стоял какой-то мужик. Я прошел мимо.
— Эй, ПРИЯТЕЛЬ!
Я остановился и обернулся к нему.
— Работа нужна?
Я подошел к мужику. Дверь в магазинчик была открыта. Я заглянул туда. Большая темная комната. Длинный стол, за которым стояли люди. Мужчины и женщины. Все — с молотками, которыми они колотили по каким-то штуковинам на столе. В темноте было не очень видно, что это такое. Мне показалось, что это моллюски. От них пахло моллюсками. Я развернулся и пошел дальше.
Я хорошо помню, как папа по вечерам приходил домой и говорил о работе. Каждый день. Разговор о работе начинался уже с порога, продолжался за ужином и завершался в родительской спальне, когда папа кричал: «Гасим свет!» — ровно в восемь вечера, потому что ему надо было как следует высыпаться и набираться сил, чтобы назавтра идти на работу. Сплошная работа. Ничего, кроме работы.
За углом меня остановил другой мужик.
— Слушай, дружище… — начал он.
— Да?
— Слушай, я ветеран Первой мировой. Я положил жизнь за эту страну, а теперь я вообще никому не нужен. Никто меня не берет на работу, никто. Меня тут не ценят. Хотя я столько сделал для этой страны. Я не ел уже несколько дней. Помоги мне, чем сможешь…
— Я сам ищу работу.
— Ты ищешь работу?
— Ага.
Я пошел дальше. Перешел через улицу.
— Врешь! — крикнул он. — Ты не ищешь работу! У тебя есть работа!
Спустя пару дней я приступил к поискам.
У него был слуховой аппарат. Провод от аппарата тянулся вдоль шеи и скрывался в кармане рубашки, где лежала батарейка. В офисе было темно и уютно. Мужик был одет в старый потертый коричневый костюм, мятую белую рубашку и потрепанный по краям галстук. Мужика звали Хедерклиф.
Я прочел объявление в местной газете. Контора была рядом с домом.
Требуется энергичный, честолюбивый молодой человек, который задумывается о будущем. Опыт работы — не обязательно. Перспектива карьерного роста. Начинаем с отдела доставки и дальше — вверх по служебной лестнице.
Я ждал в приемной вместе с другими молодыми людьми. Их было пять или шесть. Все исправно пытались казаться честолюбивыми и энергичными. Мы заполнили заявления о приеме на работу и теперь ждали, когда нас вызовут. Меня вызвали самым, последним.
— Мистер Чинаски, почему вы ушли с сортировочной станции?
— Там у меня не было никаких перспектив.
— У железнодорожников хорошие профсоюзы, медицинское страхование, пенсия.
— В моем возрасте до пенсии еще далеко. О ней как-то не думаешь.
— Почему вы приехали в Новый Орлеан?
— У меня слишком много друзей в Лос-Анджелесе.
Они мне мешали сосредоточиться на карьере. Я подумал, что надо уехать в совсем незнакомый город, где можно будет нормально работать, чтобы меня ничто не отвлекало.
— А кто даст нам гарантии, что вы не уйдете от нас, проработав всего ничего?
