Этюд о масках

Этюд о масках

Авторы:

Жанр: Современная проза

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 44 страницы. Год издания книги - 1994.

«В художественной системе Харитонова быт занимает важное место. Выписан он чрезвычайно тщательно и исторически достоверен, хотя является для автора все-таки только фоном для постановки глубоких экзистенциальных вопросов… Единицей текста становится абзац, передающий мысль, действие, мотив и сохраняющий внутри себя логическую связь, но между абзацами — пустота, как и между событиями, и в этой структуре — авторская философия: правда принадлежит не логике, часто вводящей в заблуждение, а целостности бытия, из которой, собственно, и вырастает дух жизни. Каждый абзац как бы рождается из мглы и требует отгадки, соотнесения не только с сюжетом, но с чем-то большим — надвременным и надличностным»

Е. Шкловский

Читать онлайн Этюд о масках


Часть первая



1

Происхождение слова «маска» объясняется исследователями по-разному. Некоторые возводят его, например, к арабскому «маскара» (чернить, грязнить) и связывают с первоначальным, примитивнейшим способом скрывать свое лицо путем нанесения на него сажи или иной черной краски. (Так, мексиканские жрецы на больших празднествах с человеческими жертвоприношениями в честь бога Тлалоха обмазывали себе лицо медом и посыпали затем черным порошком.) Существуют и другие, не менее справедливые концепции; автор в данном введении их, однако, не рассматривает ради экономии места.

Важнейшим назначением разнообразных масок: ритуально-магических, военных, погребальных и пр. — была защита от опасных демонов; маска должна была обмануть их и по возможности напугать. Каких только не придумано ухищрений, наивных раскрасок, устрашающих морд, двойных и тройных личин — чего угодно, лишь бы сбить с панталыку духов, людей и судьбу! Иногда маска претендует на сходство с тем, кого она должна скрывать, более того, на выражение его подлинной, сокровенной сути; таковы были некоторые погребальные маски. Со временем сакральный смысл выветривается, но отзвук чего-то близкого можно и сейчас уловить в обычае снимать посмертные маски со знаменитостей. Опустевшая скорлупка остается в веках вместо живого лица и чем дальше, тем больше обретает самоценность. Живое истлеет и забудется, маска бессмертна и с годами все убежденнее почитается как олицетворение, а то и вместилище исчезнувшей жизни, знак личности и судьбы.

* * *

Глеб Скворцов попал в Москву одиннадцатилетним пацаном — после того, как умерла его мать, а отец, незадачливый председатель нищего послевоенного колхоза, угодил на пять лет в тюрьму за утрату не то денег, не то бумаг (подробней взрослые мальчику не объяснили, да, возможно, не знали сами). Незадолго до кончины мать успела списаться со своим московским братом, легендарным в семье дядей Гришей-горбатым, человеком сказочной профессии: фотографом на Зацепском рынке. Из своего захолустного Сареева, не видавши до того не только трамвая — поезда, Глеб сразу попал в самое нутро муравейного города, суматошное, тесное; не то что у деревенщины — у коренного жителя гул мог пойти в голове. Скворцов, однако, вошел в новую жизнь на удивление сноровисто — как будто по природе был создан для этого потного воздуха с запахом картофельной кожуры и разогретой простокваши, как будто, не помня, жил уже когда-то этой жизнью, а теперь лишь припоминал забытое. Он ничуть не терялся в рыночной толчее, не дурел от криков и трамвайного грохота, правила движения, многоэтажный быт и обращение с самыми разными людьми осваивал на ходу, проявляя незаурядную быстроту и точность реакции. В нем обнаружилось какое-то врожденное свойство переимчивости, отклика на любое человеческое качество: с расторопными он оказывался расторопен, с жуликами словно по наитию становился жуликоват, в разговоре с картавым чуть-чуть картавил — незаметно ни для себя, ни для собеседника, с той ненамеренной естественностью, с какой меняют окраску под цвет среды некоторые виды живых существ, отражая его голос и повадку.

Это благодатное свойство, которому Скворцов был обязан многим в своей будущей жизни, ясно проявилось уже первого сентября, когда он — два дня как с поезда — явился в свою школу: четырехэтажную, каменную, с полуразобранным бомбоубежищем посреди двора, где выстроилась торжественная линейка. Глеб догадался притопать сюда босиком, да еще в дядиных коротышечных галифе, делавших его похожим на карикатурную муху со сложенными крылышками и маленькой светлой головкой. Шустрые московские пацаны сразу принялись над ним ржать, и быть бы Скворцову изгоем, если б инстинкт не нашептал ему подсказки: он заржал вместе со всеми и, подхватив крылышки своих галифе, как юбочку, стал изображать балерину — к общему веселью, теперь уже доброжелательному и сочувственному. Так что на следующее утро он еще разок пришел босым, поломав небольшую комедию перед учительницей, и лишь после этого обул наконец приготовленные дядей башмаки и сменил штаны.

Так Глеб Скворцов впервые уловил существенную для себя истину: надо оправдывать ожидания ближних, а не топорщиться наперекор им, — и надолго приобрел амплуа.


Босоногая же его интермедия, кстати, принесла еще и неожиданные плоды: на Скворцова обратили внимание, и через месяц родительский комитет, распределяя свои благодеяния, выделил Глебу отличные черные, на толстых рантах, ботинки, хотя, по правде сказать, он вовсе не был нуждающимся. Отнюдь. Дядя Гриша способен был обеспечить десяток таких, как он.


Главный фотограф Зацепского рынка был широкоплечий темпераментный горбун, ростом пониже одиннадцатилетнего Глеба, с лицом, словно бы состряпанным из сырого белого теста, с невидимыми бровями и ресницами, с одуванчиковым пушком на черепе и воспаленными глазками альбиноса. Большую часть дня он проводил в проявочной комнате, где красное око фонаря отражалось в бездонных фотографических кюветах, а своды и углы терялись в пещерной черноте. Дядя Гриша тут и обедал, и отдыхал, и даже читал газеты. В сумеречное помещение, где стоял аппарат, он выходил, почти выбегал, болезненно щурясь, ловко усаживал клиента, сам для себя провозглашал: «Да будет свет!» — и, включив батарею ламп за марлевыми занавесками, попрыгунчиком взлетал на ящик- подставку, чтобы спрятать голову под черное покрывало. Яркий свет не только резал ему глаза, но заставлял краснеть отменной светочувствительности кожу; даже зимнее солнце в считанные минуты подрумянивало болезненным загаром его непропеченные щечки — почти до ожога. На улицу он старался выходить лишь в сумерках, надевал очки с темно-красными стеклами и широкополую шляпу, в каморке же, где поселил и Глеба, разве что ночевал. Племянник очень кстати пришелся ему на посылках и для другой помощи; можно думать, не из одного родственного бескорыстия вызвался его принять фотограф.


С этой книгой читают
Осторожно! Я становлюсь человеком!

Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!


Счастье

Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.


Маленькая фигурка моего отца
Автор: Петер Хениш

Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.


Крик далеких муравьев

Рассказ опубликован в журнале «Грани», № 60, 1966 г.


Человек на балконе
Автор: Ержан Рашев

«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.


Нетландия. Куда уходит детство

Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.


Конструктор

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вольф Мессинг. Видевший сквозь время

Вольф Мессинг – одна из самых любопытных загадок XX века. Он стал знаменитым на весь мир благодаря своим уникальным способностям читать мысли, предвидеть судьбы людей, безошибочно предсказывать исторические события. Но жизнь ясновидца сложилась так, что ему не раз приходилось задумываться, божественным даром или дьявольским проклятием наделила его природа. О судьбе великого прорицателя рассказывает роман известного кинодраматурга Эдуарда Володарского.


Лето бородатых пионеров

Автор 30 лет работает в журналистике. Из них 25 – в нормальной, прорусской.Предлагаемая книга включает в себя лиро-публицистические работы разных лет. В них в известной мере отражаются катаклизмы последних десятилетий и соответствующие искания-переживания поколения «семидесятников», несколько растерянно встретившего «перестройку» и с ходу попавшего в жернова реформ.Мы на эшафоте вместе с нашей Родиной, со всем русским народом. Но автор – против апатии и, тем более, отчаяния.Веселый стоицизм – его кредо.Надеемся, книга «Лето бородатых пионеров» станет духоподъемной для многих читателей.Автор же будет счастлив, если она хоть сколько-нибудь поможет молодым не натворить лишних глупостей, ровесникам – не лезть в петлю или в бутылку, старикам позволит испытать чувство жизнелюбивой ностальгии по не столь уж давнему прошлому.Странное дело: некоторые тексты, в свое время казавшиеся банальными, с годами обретают признаки документов времени…Большая часть работ публикуется впервые.


Футбол на снегу

Вторая книга Вячеслава Веселова состоит из очерка, рассказов и повести.В центре внимания автора — становление личности нашего молодого современника. Через ошибки и разочарования приходят его герои к осознанию своего места в жизни, нерасторжимости своей связи с людьми.


Другие книги автора
Учитель вранья

Герои сказочной повести «Учитель вранья», пятилетняя Таська и её брат, второклассник Тим, увидели однажды объявление, что на 2-й Первоапрельской улице, в доме за синим забором, дают уроки вранья. И хотя Таська уверяла брата, что врать-то она умеет, они всё-таки решили отправиться по указанному адресу… А что из этого вышло, вы узнаете, прочитав эту необычную книжку, полную чудес и приключений.


Линии судьбы, или Сундучок Милашевича

В декабре 1992 года впервые в истории авторитетнейшая в мире Букеровская премия по литературе присуждена русскому роману. И первым букеровским лауреатом в России стал Марк Харитонов, автор романа «Линии судьбы, или Сундучок Милашевича». Своеобразная форма трехслойного романа дает читателю возможность увидеть историю России XX века с разных ракурсов, проследить начало захватывающих событий, уже зная их неотвратимые последствия.


Увидеть больше

Новый роман Марка Харитонова читается как увлекательный интеллектуальный детектив, чем-то близкий его букеровскому роману «Линии судьбы, или Сундучок Милашевича». Герой-писатель пытается проникнуть в судьбу отца, от которого не осталось почти ничего, а то, что осталось, требует перепроверки. Надежда порой не столько на свидетельства, на документы, сколько на работу творящего воображения, которое может быть достоверней видимостей. «Увидеть больше, чем показывают» — способность, которая дается немногим, она требует напряжения, душевной работы.


Возвращение ниоткуда

Марк Харитонов родился в 1937 году. В 70-е годы переводил немецкую прозу — Г. Гессе, Ф. Кафку, Э. Канетти. Тогда же писалась проза, дождавшаяся публикации только через двадцать лет. Читавшие роман Харитонова «Линии судьбы, или Сундучок Милашевича», удостоенный в 1992 году первой русской Букеровской премии, узнают многих персонажей этой книги в романах «Прохор Меньшутин» и «Провинциальная философия». Здесь впервые появляется провинциальный писатель и философ Симеон Милашевич, для которого провинция была «не географическое понятие, а категория духовная, способ существования и отношения к жизни».