Не успел он спустить ноги с кровати, как тут же увидел нарушение порядка: левая тапка была на месте правой, а правая выглядывала из-под ночного столика.
«Та-а-к», — протянул Асен — нахальство продолжалось, но он уже привык и только ждал, как далеко оно зайдет.
Он начал бриться, то есть намылился как следует и вдруг обнаружил, что у бритвы нет лезвия. Это случалось уже не в первый раз, пришлось спуститься в магазин за лезвием, а заодно купить и пакетик молотого кофе, потому что предыдущий пакетик оказался пустым: его кто-то выпил. А, заметьте, этот порог, кроме него самого, переступала одна лишь инкассаторша и, конечно, только по служебным делам, и только по понедельникам. Она становилась на услужливо поданный стул и смотрела на счетчик над дверью. Столькото киловатт-часов, столько-то денег, до свиданья и до следующего понедельника.
Кто же тогда выпивал его кофе? Пока он рассуждал по этому вопросу и мылся в ванной, сквозь сильный шум воды неожиданно услышал: — Фью-ю-ю…
Кофейник был без свистка, откуда свисток — он варил кофе в обычном джезве (античной семейной реликвии, передаваемой веками от отца к сыну) и кофе, закипев, просто выливался, после чего Асен 2 часа тер и чистил плиту. Поэтому он бросился на кухню и как раз вовремя — кофе почти выкипал.
— Спасибо за фью-ю, — сказал он на все четыре угла, не зная, где скрывается доброжелатель.
Асен жил тихой жизнью пенсионера, который почти не выходит из дома, он любил свою маленькую однокомнатную квартиру с ее пятью основными точками: комнатой, кухней, ванной, прихожей и балконом.
Они давали ему широкое поле действия и даже места для долгих прогулок с крайней точкой — балконом. Во время прогулок он носил подмышкой маленький приемник и слушал музыку. Он всегда подбирал тихую музыку.
Шли дни… Ну да, шли! У него было чувство, что это один и тот же день, который перекладывает самого Асена из одного своего кармана в другой, на которых даже швы одинаковы: завтрак, прогулка по кухне, комнате, ванне, прихожей и балкону, тихая музыка, послеобеденный отдых, ужин с бутербродами, как будто теми же самыми, что и вчера… А на следующее утро все повторялось снова.
В понедельник он встал пораньше, тапки были на месте, бритвенное лезвие тоже, кофе никто не выпивал, все было в порядке, было около девяти, сейчас позвонит инкассаторша, она никогда не опаздывает, и не успел он это подумать, как в дверь позвонили с точностью до секунды.
— Добрый день, — поздоровалась инкассаторша.
Когда Асен вернулся со стулом, то застал ее разглядывающей обои около дверного косяка:
— У вас что, здесь дети бывают?
— Нет… нету детей.
— Кто же тогда нарезал обои лесенками и полосочками? — она улыбнулась. — Или, может быть, это вы развлекаетесь таким образом?
— Я не развлекаюсь, — пробормотал Асен — только сейчас до него дошло, зачем стащили его бритвенное лезвие.
Но этим дело не кончилось. Стоя наверху и вглядываясь в счетчик, инкассаторша сказала: «Ну и ну!», и с каким-то страхопочитанием, как ему показалось, назвала сумму.
— Не может быть! — воскликнул Асен, услышав, ка кое огромное количество электроэнергии он использовал за последнюю неделю.
— Вы не ошибаетесь?
Инкассаторша опять уставилась на счетчик: — Не ошибаюсь. Вы как будто постоянно включали бетономешалку.
— Почему бе-бетономешалку? — спросил он, надеясь, что не заикается, но без особой уверенности.
Инкассаторша (Как некоторые могут в улыбке передать все оттенки снисхождения!) объяснила, что в соседнем квартале запускали бетономешалку и их счетчик показывал почти столько же, ну, не настолько…
— Наверное, ваша бетономешалка побольше будет?
Когда она ушла, Асен намешал клей в банке, добавив побольше воды, чтобы он лучше растворился до его прихода, вышел, купил такие же обои, и, вернувшись домой, застал неожиданное безобразие — клей затвердел как цемент, потому что в банку насыпали по меньшей мере две пригоршни цемента.
— Ну, спасибо! — взорвался он.
В ответ из кухни раздалось: — Фью-ю-ю!
Асен кинулся сломя голову на кухню — он был уверен, что перед уходом не ставил варить кофе. Но джезве было на плите, кофе уже закипал, ему оставалось только налить его в чашку и выпить для успокоения, что он и сделал. Что же это такое — даже и сахару положили как раз по его вкусу! Кто же это мог быть? И где он скрывается? В последнее время он не раз задавал себе этот вопрос, и не раз резко оглядывался, чтобы хотя бы мельком увидеть этого и озорника, и доброжелателя в одном лице. Но ничего не выходило.
Пусть. Рано или поздно он все равно его застанет!
Он приклеил разрезанные обои и, так как до вечера ничего другого не произошло, постепенно к нему вернулось хорошее настроение. Он снова отправился по обычному маршруту, начиная с прихожей, и заканчивая балконом. Подмышкой он нес приемник, и, хотя тихая музыка восстановила его душевное равновесие, он решил его выключить:
— Придется лишить себя музыки, наверное, это приемник берет столько тока, — решил он. Потом стал подозревать и плиту, и принялся варить кофе на спиртовке. Но все равно в понедельник инкассаторша, встав на стул, снисходительно усмехнулась:
