Москва, 8 декабря 1917 года
Дорогая Машенька!
Как приятно было получить от тебя весточку. Ты в благоуханной Италии, поди, уже совсем не помнишь, каково зимой в Москве.
Извини, душа моя, за долгое молчание. Не могу тебя порадовать никакими добрыми новостями. Слава Богу, мы все живы и здоровы, а это уже хорошо. А в остальном все так тревожно. Впрочем, не буду занимать твое внимание скучным пересказом всего происходящего, полагаю, что ты в курсе событий. Тем более что я, признаться, плохо в этом разбираюсь. Хочется верить, что Господь нас не оставит. Но на душе темно.
Москва сильно переменилась за последний год. Вечерами опасно ходить по улицам, часто стреляют. Магазины заколочены, театры не работают. Многие учреждения распущены. Во дворах мерзость. Наш дворник Савелий тоже куда-то исчез, и мусор никто не убирает. А вчера ночью приходили к Левчукам и забрали Павла Семеновича. Ты должна его помнить, он бывал у нас на даче. Смешной толстяк с пышными бакенбардами, который все пел романсы Даргомыжского и безумно фальшивил.
Я очень боюсь за Петю. Он давно уже не практикует. Зато с энтузиазмом взялся за рисование. Помнишь — это его слабость. Вдруг надумал писать с меня портрет, просит ему позировать. Весь кабинет завален листами с набросками. Мне его затея не нравится. Кажется, я выхожу на рисунках старой и скучной. Но это все лучше, чем запираться вечерами в кабинете и часами ходить из угла в угол.
Машенька, друг мой бесценный, не забывай нас. Твои письма вселяют надежду. Мы тебя все нежно целуем. И Гога тоже передает любимой тете Пусе-Манюсе привет.
Остаюсь твоя Соня.
* * *
Еженедельник «Городской курьер». Криминальные новости
Необычная и дерзкая кража произошла вчера ночью в нашем городе. В четыре часа утра на пульт районного отделения вневедомственной охраны поступило сообщение о том, что в здании городской картинной галереи сработала сигнализация. Прибывшие на место происшествия сотрудники обнаружили разбитое окно, через которое злоумышленники и проникли в помещение. Похищен один из экспонатов проходящей в городе выставки — картина художника П. Старицкого «Портрет дамы в черном».
Работа предположительно датируется началом XX века.
Преступникам удалось скрыться. По словам представителя правоохранительных органов, кража, скорей всего, дело рук наркоманов, которых, к сожалению, становится с каждым годом все больше. Однако рассматриваются и другие версии.
По факту похищения живописного полотна возбуждено уголовное дело.
* * *
Город гордился своей картинной галереей. Казалось бы, что тут особенного? Ну картинная галерея. Так ведь не Лувр и не Третьяковка. Да, не Лувр! Однако если учесть, что город наш находится в глубокой провинции, а это, увы, для родного отечества всегда было синонимом глубокой дыры, и, строго говоря, вовсе не город, а так — небольшой городишко, то станут понятны причины подобной гордости. К тому же коллекция картин весьма и весьма приличная. Расположена галерея в старом купеческом особняке постройки начала XX века. Купец был не из бедных, денег не пожалел, да и архитектор, на счастье, попался талантливый. Вот и появилось на берегу реки каменное провинциальное диво в стиле модерн. Изящные и легкие контуры здания напрочь лишены помпезности, до сих пор обожаемой «денежными мешками». Полукруглые вытянутые окна своей необычной формой напоминают большие прозрачные капли, сползающие по стене. Простой и выразительный орнамент вьется по фасаду в строго продуманной асимметрии. Украшают здание небольшие лепные панно, выполненные в стиле мозаик Врубеля. Должно быть, хозяин был вполне продвинутым человеком, коль согласился на такой облик жилища. Небось и барышни здесь жили образованные, даром что провинциальные. Так и представляю себе юную особу, которая, хлопнув дверью отеческого дома, бежит в душевном волнении к реке через старый сад, чтобы в уединении почитать новые стихи Бальмонта. Ветер холодит молодое лицо, которое вопреки неясным сердечным томлениям сияет здоровым деревенским румянцем, и развевает модный газовый шарф.
Но это все в прошлом. А сегодня, преодолев мраморное крыльцо, через тяжелые дубовые двери посетитель попадает в просторный холл с высоким потолком. Наверное, в прежние времена здесь горничная встречала гостей, принимала у них шубы и калоши, а в отсутствие хозяев гости, почти как в столице, оставляли на расписном подносе свои визитные карточки. Но теперь от прежнего облика прихожей мало что сохранилось. Только все тот же узор лепнины, местами осыпавшейся, да огромные напольные часы, которые вовсе не предмет интерьера, а музейный экспонат за номером 172/3.
У правой стены холла притулилась будочка с надписью: «Касса». Купив за вполне умеренную цену входной билет (военнослужащим и студентам скидки) и миновав строгую Галину Петровну, любитель изобразительного искусства начинал свое путешествие по анфиладе гулких залов. Экспозицию, как и положено в приличных музеях, открывала коллекция классической живописи. Ее гордостью были подлинники Айвазовского, Репина и Куинджи. Славу с ними делили зарубежные живописцы, в том числе так называемые малые голландцы — тоже подлинные. Затем классика, слегка запнувшись о новаторские поиски начала XX века, плавно перетекала в соцреализм. Усталые, но счастливые герои труда у мартеновских печей, крепкие грудастые спортсменки, без всяких усилий разрывающие финишные ленточки, благообразные старики в окружении почтительных пионеров вызывали у людей старшего возраста сладкую ностальгию и слезу умиления.
