1. ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ БОЯЛСЯ МАШИН
Пегги О'Ши была моей любимой маникюршей. И это не потому, что она выполняла свою работу лучше других девушек, а потому, что в этой части города она имела самые великолепные ноги и носила самые короткие юбки.
Делать у нее маникюр — это не было тратой времени, а наоборот: сидеть здесь, в ее крохотном алькове в парикмахерской Анджело — значило получать истинно эстетическое наслаждение. Все, что я мог делать, это откинуться на спинку кресла, склонившись немного в сторону, и созерцать вид, который мог бы убить человека со слабым сердцем. Это зрелище превосходило любое шоу в Голливуде и оправдывало то, что я теряю час или около того, отрывая его от работы в книжной лавке. В тот день, когда началось это странное дело, Пегги была необычно возбуждена, а мое сердце стучало так, что я едва мог удержать свои руки в ее руках.
— Ух! — шумно выдохнул я.
— В чем дело, мистер Джэнюэр? — девушка удивленно посмотрела на меня.
— Что-нибудь не так?
Впервые с тех пор, как я узнал ее, я заметил, что у нее черные волосы и глаза голубые, как озера Эрина.[1] Я редко отрывал взгляд от спектакля, который она показывала, и был поражен тем, что и остальная ее часть тоже приятна для обозрения.
— Что-нибудь не так, мистер Джэнюэр? — повторила она.
Возможно, она заметила капли пота у меня на лбу; бесспорно, что она почувствовала дрожь моих рук.
— Нет, ничего, — сказал я, — только внезапное короткое замыкание в моем либидо.
— В чем? — Ум Пегги не был таким совершенным, как тело.
— Либидо. Это нечто, о чем говорил Фрейд.
Она наклонила голову.
— Я не знаю никакого мистера Фрейда. Он здесь подстригается?
— Нет, не думаю, — ответил я, скрывая улыбку. — Полагаю, что он носит длинные волосы.
— О, это, наверное, один из этих битников или хиппи, — заметила она, возвращаясь к моим ногтям.
— Да, что-то вроде того, — согласился я.
На нежной внутренней стороне ее бедра я видел небольшую ямочку. Это было неподходящее место для ямочки и, казалось, она подмигивает мне и говорит о том, как приятно было бы до нее дотронуться. Однако я знал, что это невозможно. Пегги была девушкой типа «смотри-но-не-трогай». Спектакль, который она показывала, был не случаен, но он предлагался только в качестве зрелища. Я понял это в первый же раз, когда очутился с ней за занавеской. Я позволил руке игриво опуститься на ее круглое колено, и тут же остроконечные ножницы больно укололи меня под ноготь другой руки.
— Когда же мы соберемся на прогулку, о которой говорили, Пегги? — спросил я.
— Не знаю, мистер Джэнюэр. Мы не так уж хорошо знакомы, и вы знаете, как относится к этому мой старик. Он считает, что я могу выходить на улицу только с приятными молодыми людьми-ирландцами, а я даже не знаю вашей национальности. Джэнюэр отнюдь не звучит как ирландское имя.
— Нет, конечно, но я могу сменить его на О'Джэнюэр,[2] если ты считаешь, что это поможет.
На некоторое время она серьезно задумалась, потом покачала своими черными локонами.
— Нет, не думаю, что это ему понравится. Звучит как ольстерское имя, когда вы ставите «О» перед ним, а он думает, что Дьявол родился и вырос в Ольстере. И если вообразит, что вы оттуда, он будет считать вас одним из демонов.
— Возможно, он ближе к правде, чем ты думаешь. А не можешь ли ты сказать ему, что собираешься на прогулку с подругой?
Она была шокирована.
— Я не стану так делать, мистер Джэнюэр, ведь это ложь!
Я печально закивал головой. Позор, что столько добродетели и наивности заключено в теле, созданном для любви. Я считал своим долгом освободить его от этих ненатуральных уз, но временами сомневался, что когда-нибудь добьюсь успеха.
— И к тому же, как мы будем передвигаться? — спросила она. — Ведь у вас даже нет машины. Как может человек, который хорошо одевается и имеет выгодное дело, не иметь машины?
Мне не понравился такой оборот беседы. Я не любил говорить о машинах или о чем-нибудь механическом. Это было одной из причин, почему я ходил в парикмахерскую к Анджело. Для моих волос он никогда не использовал ничего, кроме старинных ножниц. Ни электрических машинок, ни прочих приспособлений…
— Как мы поедем, мистер Джэнюэр? Я никогда не видела вас в машине.
— Я им не доверяю. Разве ты не чувствовала их взгляда, когда поворачивалась к ним спиной?
Ее голубые глаза превратились в блюдца.
— Машины смотрят на меня? Зачем они это делают?
— Они ждут возможности на тебя напасть. Ты замечала их зубы, похожие на клыки, которые люди считают решеткой?
— О, я ничего не знаю о вас, мистер Джэнюэр. Вы такой странный.
— Думаю, что мы все такие, какими делает нас судьба. Неужели нет такого местечка, куда тебе, Пегги, очень хотелось бы пойти?
— Понимаю, — протянула она. — Мне бы хотелось побывать в Лас-Вегасе.
Мне нравится смотреть, как эти маленькие колеса вертятся и вертятся и выпадает твой номер.
— Да, ты должна быть счастливой, — сказал я. — Я чувствую вибрацию твоего счастья.
Теперь она заинтересовалась. Впервые я предложил ей что-то интересное. Я подумал об этом серьезно. Может, рискнуть на поезде? Ведь, в конце концов, поездка по железной дороге — это не то, что в автомобиле…
